Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

о прегрешениях Хрущёва текст передовицы для газеты «Правда». По его словам, когда он уже засучил рукава и стал делать первые намётки, к нему в кабинет зашёл секретарь ЦК Ильичёв, который признался, что вообще-то сначала Суслов поручил готовить текст ему, но он якобы отказался «сдавать» Хрущёва и на роль исполнителя посоветовал взять Яковлева.

В те же самые дни ряд аппаратчиков из ЦК и Лубянки вовсю снабжали разными справками другого члена Президиума ЦК – Дмитрия Полянского. А для чего? Брежнев и Суслов не исключали, что Хрущёв мог не принять предложение своих бывших соратников уйти в отставку. И что тогда? Тогда планировалось выпустить на сцену Полянского с докладом уже не об ошибках, а скорее о преступлениях Хрущёва. Однако до этого не дошло. Хрущёв добровольно сложил полномочия, и в ход пошёл доклад Суслова, подготовленный, как выясняется, Яковлевым.

О чём же конкретно говорил Суслов на Президиуме ЦК? Во-первых, о ненормальностях в работе высших партийных органов при Хрущёве, который «стал грубо нарушать ленинские нормы партийного руководства», «даже крупные вопросы он решал по сути дела единолично, грубо навязывая свою субъективистскую, часто неправильную точку зрения».

Суслов припомнил Хрущёву, как тот в течение года «с упрямством, достойным сожаления, стремился ликвидировать Тимирязевскую академию». Он поставил ему в вину и то, что вождь противился поездкам членов Президиума ЦК в регионы. По словам Суслова, Хрущёв «всячески стремился к тому, чтобы никакой связи, помимо него, с местами никто не имел». Суслов отметил, что Хрущёв всё больше терял чувство скромности и везде таскал за собой многочисленную родню и угодников: «Своего зятя Аджубея – политически незрелого человека т. Хрущёв превратил в своего рода министра иностранных дел на общественных началах, посылал его для бесед в Соединённые Штаты Америки, Западную Германию и другие страны. А что давали эти поездки? Большей частью они были вредными…»

Одновременно Суслов отметил, как бесцеремонно Хрущёв способствовал восхвалению своей личности. Всё это и побудило членов Президиума ЦК поставить ребром вопрос о первом секретаре ЦК.

Интересно, что никаких прений по докладу Суслова Брежнев открывать не стал. Он позволил только дать две короткие реплики советским послам Пегову и Аристову, которые когда-то входили в Секретариат ЦК. А почему? Организаторы смещения Хрущёва не исключали, что в зале могли найтись и защитники отставленного вождя. А любая дискуссия могла бы привести к незапланированному итогу. Не потому ли Брежнев сразу поторопился перейти к выборам нового лидера, то есть самого себя?

Кстати, предложил пленуму кандидатуру Брежнева Полянский. Другие имена на заседании пленума названы не были. Правда, заместитель председателя советского правительства Михаил Лесечко попробовал вернуться к вопросу о втором секретаре ЦК. Он напомнил, что сразу после XXII партсъезда на оргпленуме уже избирался второй секретарь (имелся в виду Фрол Козлов). Но Брежнев его поправил: не избирался, а проголосовался. И тут же дал понять, что в сложившейся ситуации вопрос о втором секретаре не поднимается. А почему? Брежнев знал, что на этот пост уже стали примериваться Подгорный, Шелепин и Кириленко, а кто-то хотел видеть в этой должности Суслова. Но новый руководитель партии пока ещё нуждался во всех четырёх претендентах и поэтому не был заинтересован в том, чтобы плодить недовольных.

Дальше возник другой вопрос: что сообщить о состоявшемся пленуме народу. Конечно же, надо было сказать обществу правду. Но Брежнев и Суслов побоялись этого. Они настояли на том, чтобы газеты дали лишь краткую информацию об отставке Хрущёва, но не из-за его волюнтаризма, а в силу преклонного возраста и ухудшения здоровья. Да и это известие попало в печать не сразу после пленума, а лишь 16 октября.

К слову, Брежнев, едва добился своего, тут же бросился обзванивать западных лидеров. Его очень волновало, как случившиеся в Кремле перемены восприняли за границей. А там реакция оказалась неоднозначной. Неудивительно, что вскоре в Москву поспешили различные эмиссары. На помощь Брежневу тут же пришёл Суслов. Уже 20 октября он, ещё один член Политбюро – Андрей Кириленко – и секретарь ЦК Борис Пономарёв приняли представителей Венгрии. Венгры, еще не забывшие отставки и назначения кровавой осенью 1956 года в своей стране, поинтересовались, неужели нельзя было потеснить Хрущёва с первых позиций в более мягкой форме и почему Кремль, выпроводив его на пенсию, ничего не сообщил народу о его заслугах. Ответ дал Суслов. Он подтвердил, что заслуги у Хрущёва имелись. «Однако мы считаем, – подчеркнул он, – что выступления сейчас с заявлением о заслугах т. Хрущёва нанесли бы ущерб и делу партии, и ему самому. Возможно, позднее придёт время, когда об этом можно будет сказать»[282]. Суслов же дал разъяснения, почему Хрущёва не оставили в Президиуме ЦК: «Необходимо было предпринять соответствующие меры предосторожности и проявлять либерализм было бы не нужным риском. Будь тов. Хрущёв оставлен в Президиуме ЦК, могло возникнуть недовольство и внутри партии, и в международных делах»[283].

После венгров встречу в Кремле запросили руководители Французской компартии. Предвидя, какие могли у французов возникнуть вопросы к Москве, Суслов заранее подготовил шпаргалку. Не помощники, а он самолично набросал на отдельных листках тезисы к беседе с Жоржем Марше и Роланом Леруа: кратко рассказать об успехах последних лет и затем поведать о хрущёвских прегрешениях перед партией[284].

Чтобы выработать выверенную позицию, 22 октября 1964 года Президиум ЦК создал новую Внешнеполитическую комиссию. В неё были включены три секретаря ЦК: Юрий Андропов, Борис Пономарёв и Леонид Ильичёв, а также министр иностранных дел Андрей Громыко и председатель КГБ Владимир Семичастный. Возглавил новую структуру Суслов. О чём это свидетельствовало? Один из самых сложных участков работы – международная сфера – вновь оказался в его руках.

Дальше надо было что-то решать с партаппаратом. Брежнев выступил за обратное слияние промышленных и сельских обкомов. Эту часть работы он поручил Подгорному. За Сусловым осталась чистка центральных газет.

Сразу после ноябрьских праздников Суслов вызвал из Праги в Москву шеф-редактора журнала «Проблемы мира и социализма» Румянцева. Тому предстояло заменить в «Правде» Сатюкова, которому поставили в вину помещение в газете только за один год 283 фотографий Хрущёва.

Расчищение авгиевых конюшен продолжилось 16 ноября на Пленуме ЦК. Со своего поста слетел секретарь по сельскому хозяйству Поляков, из состава ЦК был выведен Аджубей. Последний оправдывался совсем не в тех выражениях, какие употреблял в перестроечные годы: «Позвольте искренне сказать, что не выбирал себе жену по служебному положению. Когда я женился, т. Хрущёв был не в таком зените, работал на Украине. Я 15 лет прожил со своей женой, люблю её, у меня трое детей и, так сказать, реплика насчёт того: не имей сто друзей, а женись как Аджубей, неправильная. Я никогда не пользовался особым доверительным расположением т. Хрущёва. Это