Жезл времён. Рассказ эльфа - 1ex0

говорить Лаодиму и всем остальным, когда как Лагрез поспешил заступиться за нового члена их команды, сказав, чтобы они перестали так пристально пялиться на неё. Однако в тот миг, как он это произнёс, сама тисра сказала:

- Нет, пусть они смотреть. Я хотеть привыкать к эти взгляды.

Лагрез перестал их отговаривать. Но девичья душа успокоилась, как только поняла одну простую истину: то, как смотрят на неё Лаодим и четверо его помощников, не похоже на то, как обычно глядят люди на девушек-тисров. И она поняла, что привыкать-то и не к чему.

Но она видела, что совсем иначе на неё глядит Найлим. Оно и понятно – взгляд разорада пуст. Он не выражает ничего. И, если мы скрываем свою мрачную сущность, свою силу смерти и свой холод, то всякий, кто посмотрит на нас, не ощутит ничего. Это как наша речь – она преисполнена мрачности, в ней отсутствует наполненность. Мы не делимся никакими чувствами, эмоциями или впечатлениями. Мы просто передаём слова, говорим сведения. Мы не можем воодушевить, утешить или обрадовать. Мы не можем передать это состояние. А потому и взгляд наш не имеет никакого веса. Мы смотрим лишь для того, чтобы получить визуальное описание предметов, существ и окружающей среды. Мы не устанавливаем зрительного контакта. Даже когда мы смотрим прямо в глаза, у живого собеседника может возникнуть ощущение, будто бы мы смотрим сквозь них. А если с нами кто-то беседует, то вот такое отсутствие зрительного контакта вызывает ощущение, будто бы мы не слушаем его. Но если мы перестанем удерживать свою сущность, и она станет сочиться из нас, тогда каждое наше слово будет словно леденящее прикосновение смерти, которое невозможно выдерживать очень долго. А наш взор будет пугающим и угрожающим. Такова сущность разорада. И хоть всё это – тонкие грани нашей личности, нашего естества, но другие существа ощущают их. И в беседах с нами самые прозорливые могут почувствовать это, могут увидеть и понять, что не так в разговоре с бессмертным. А, будучи подкованным знаниями о разораде, такое существо сразу поймёт, кто мы.

Эхталиора пока что не понимала. Она видела в словах и глазах Найлима пока что только отсутствие похоти или жгучего интереса, который эльфийка принимала за похоть. А потому старалась держаться ближе к нему, даже не имея никакого понятия о том, кто он такой. Когда Загрис сказал Заенору, что он – разорад, Эхталиора уже была далеко и не слышала этого, а потому в её глазах этот мечник был просто человеком, который смотрит на неё не как все. Первое время, находясь среди незнакомого и странного общества, она лишь молча наблюдала за этими людьми. Она видела, что они всеми силами стараются не смотреть на неё, чтобы не смущать. Но то и дело встречалась мгновениями взоров с кем-нибудь из её сопровождающих. Взор был мгновением, потому что человек тут же отводил взгляд, как только осознавал, что она смотрит на него в ответ. Но и Эхталиора тоже давала повод считать эльфов странными. Девушка настроилась учиться выдерживать изучающие взгляды её новых друзей, а потому сама для себя решила, что каждый раз, как встретится с кем-нибудь взглядом, она не будет смущаться, не будет испытывать отвращение, а станет смотреть в ответ, что выглядело очень неестественно. В таком случае каждый думал, что она слишком странная. А те, кто поняли позицию тисров, сейчас вообще думали, будто бы эльфийка смотрит на них с укором и как бы говорит: «Ты чего пялишься на меня? Неужели тебе ещё не понятно, что мне это не нравится?». И вот Эхталиора обратилась на общем эльфийском наречии с этим наблюдением к Найлиму. Пустой взгляд бессмертного обратился на неё и немого поглядел, после чего последовал ответ на таком же общем эльфийском наречии:

- Ты смотришь на меня как на обычное существо, а на них – с таким усердием, будто бы они – твои враги. Перестань противостоять им, перестань сражаться с ними. Просто принимай их взгляд.

- Но как это сделать?

- Поговори с ними. Со временем естественность вернётся к тебе.

Эльфийка призадумалась на этим. И думала об этом долго, настолько долго, что Лагрез, который понимал, о чём они договорились, решил сделать первый шаг:

- Эй, Эхталиора, пожалуйста, расскажи нам о своём народе. Что для вас считается важнее всего? Что вы принимаете в пищу? Какая у вас музыка? Что привело вас в этот мир?

Эльфийка немного посмотрела на его излишне простое выражение лица, собралась с духом и стала рассказывать историю своего народа с самого начала. Но, конечно же, эта история прерывалась, когда приходилось сражаться. Несмотря на то, что призраки отражений продолжали уничтожать порождений зеркала тьмы, количество врагов постоянно восполнялось. И новые чудища вылезали из тайников хорганов, чтобы продолжать неистовствовать на поверхности. И кхизджак показала себя с лучшей стороны. Даже четверо помощников Лаодима, которые были обучены пользоваться боевыми луками, остались не удел, когда эльфийка показала, с какой грацией и ловкостью она использует это стрелковое оружие.

Она решили остановить беседу, когда все поняли, что до них доносится отдалённый топот. Все встали на месте, глядя в ту сторону, откуда исходил нарастающий грохот. Люди не могли разглядеть то чудище, что во весь опор несётся на них, когда как тисра, обладая острым зрением, воззрилась в даль и ужаснулась, ведь зеркало в очередной раз удивило своим разнообразием творений, которых могло породить. Сейчас это было похоже не лошадь-многоножку, у которой было две головы: спереди и сзади, но существо двигалось так, чтобы обе головы смотрели вперёд, образуя своим телом дугу. Обе головы были разными. Левая была взята от лошади, однако изуродована тем, что её пасть раскрывалась как у крокодила и была усеяна множеством зловещих белых клыков. Правая голова была взяла от мухи. Огромные фасетчатые глаза и хобот. У Эхталиоры на запястье было установлено хитроумное устройство, которое помогало ей подавать стрелы. Для этого не нужно было лезть в колчан, брать оттуда несколько и приготавливать их для стрельбы, вонзая в землю. Эльфийка нажимала кнопку, после чего стрела вылезала из-под рукава и сразу же накладывалась на тетиву, а уже после этого она могла натягивать тетиву и прицеливаться. Люди ещё даже не могли разглядеть чудовище, которое подбиралось к ним, когда как она уже взяла его на прицел. Да, существо было далеко, а потому и расчёты нужно было делать точнее. Она то и дело натягивала лук то сильнее, то слабее,