Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

в беседе с Брандтом, и в беседе с Помпиду и с рядом других европейских деятелей. Поэтому вопрос Западной Германии, вопрос европейского совещания занимает у нас, так сказать, переднее место»[1168].

Неподдельный интерес Брежнева и его тревога по поводу результатов досрочных выборов в Бундестаг в ноябре 1972 г. наглядно показывают, насколько важным был для него Брандт в роли бундесканцлера. Как известно, блок СДПГ и СвДП потерял большинство в Бундестаге, когда ряд депутатов покинул правящую коалицию в знак протеста против «Остполитик» Брандта – Бара. Сохранилась рукописная помета Брежнева на записке, извещавшей, что официальные результаты выборов будут опубликованы только около двух часов ночи 20 ноября 1972 г. «Буду ждать», – отреагировал Брежнев[1169]. Победа Брандта на досрочных выборах сделала возможным заключение 21 декабря 1972 г. т. н. Основополагающего договора между ГДР и ФРГ, знаменовавшего фактически обоюдное признание двух немецких государств и последующее общемировое признание ГДР.

Крупным шагом по пути разрядки стал также первый визит в СССР президента США в мае 1972 г. Чтобы визит состоялся, Брежнев предпринял активные попытки сгладить остроту противостояния США и Вьетнама, сделав акцент на договорном процессе в Париже между американцами и вьетнамцами, причем Брежневу пришлось утихомиривать обе стороны. Сначала Брежнев приложил все усилия, чтобы за стол прерванных переговоров вернулись американцы, потом разрешил конфликт, возникший вокруг процедурных вопросов. Идеальным фоном для визита Никсона в Москву было бы затишье на вьетнамском фронте, поэтому Брежнев настаивал, чтобы американцы прекратили на это время бомбардировки. Что же касается побеждавшего Северного Вьетнама, то Брежнева не устраивала военная активность вьетконговцев, которая грозила сорвать все плоды его дипломатии.

В апреле 1972 г. в выступлении перед военными Брежнев четко расставил внешнеполитические приоритеты: «Я должен честно сказать, что мы будем проводить не какую-то [чужую] политику, даже наших друзей поддерживая <…> это не значит, что мы должны проводить на сто процентов вьетнамскую политику в полном смысле слова. Мы такое государство, которое должно проводить свою собственную, советскую политику»[1170]. Такая резкость во многом была обусловлена военным наступлением, которое вьетнамцы начали непосредственно перед советско-американскими переговорами весной 1972 г., не поставив Кремль в известность[1171].

В день прибытия зарубежных делегаций на празднование 20-й годовщины образования ГДР. В первом ряду слева направо: председатель Совета министров ГДР В. Штоф, 1-й секретарь СЕПГ В. Ульбрихт, Л.И. Брежнев; во втором ряду: 2-й слева – секретарь ЦК СЕПГ Э. Хонеккер, 3-й слева – заместитель председателя Совета министров СССР Н.А. Тихонов и др.

Берлин, 5 октября 1969

Фотограф В. Егоров

[РГАКФД]

Брежневский дискурс этого времени в принципе отражает уверенность генсека в своих силах и демонстрирует намерение действовать в первую очередь в своих собственных интересах. В преддверии визита Никсона на Брежнева оказывалось серьезное давлении не только вьетнамцами, но и другими союзниками по социалистическому лагерю и мировому коммунистическому движению. «Кстати, должен сказать, что сейчас [появилось] много охотников советовать нам. Одни говорят, вы не принимайте [американцев], другие – вы поморочьте им голову. Одним словом, если бы я собрал бы все и послушал, то мне ничего бы не оставалось делать, как говорить на англо-французско-испано-татарском языке. А я все-таки буду говорить по-русски», – констатировал Брежнев [1172].

«Встреча века», по определению Никсона, состоялась, как и планировалось в Москве, в мае 1972 г., и завершилась подписанием целого ряда договоров, в том числе договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-I). В июне 1973 г. состоялся ответный визит Брежнева в США. Насколько важным считал этот визит Брежнев, говорит его неуклонное стремление снять напряженность в советско-американских отношениях, возникшую осенью 1972 г. вокруг вопроса о еврейской эмиграции из СССР[1173]. В ходе брежневского визита зеркально был подписан ряд важных соглашений, в том числе «Соглашение между СССР и США о предотвращении ядерной войны». На руку Брежневу также сыграл обрушившийся на Запад инфляционный кризис 1973 г., ставший серьезным аргументом в пользу сокращения расходов на гонку вооружений.

Холодная война закончилась?

Историк М.А. Липкин со ссылкой на воспоминания американского сенатора Джеймса Фулбрайта пишет о том, что Брежнев во время обеда с членами Верхней палаты Конгресса США сделал сенсационное заявление: «Холодная война, о которой мы беспокоились, закончилась»[1174]. В случае, если Брежнев действительно сделал такое заявление, это скорее всего говорит об охватившей его в том момент эйфории. В ходе визита Брежнева в ФРГ в мае 1973 г., который предшествовал поездке в США, он высказывался на эту же тему гораздо сдержанней, хотя и с большим оптимизмом. В своем выступлении на немецком телевидении Брежнев сказал, что «сегодня наша планета ближе к прочному, длительному миру, чем когда-либо раньше».

Также и в своих «внутренних» закрытых выступлениях по итогам визитов в ФРГ и США Брежнев был осторожнее в оценках. Во время поездки в Казахстан в середине августа 1973 г. он так разъяснял слушателям внешнеполитические нюансы: «У нас пока нет оснований утверждать, что Центральный Комитет, Политбюро, Правительство уже выполнили целиком Программу мира. Говорить так было бы неправильно, но мы сделали гигантский шаг вперед, придали такой динамизм нашей внешней политике, что об этом говорит весь мир <…> Все наши соглашения в Францией, с ФРГ, с США, с другими странами, конечно, радуют наших людей <…> Я хочу, чтобы актив партии правильно понял: империализм остается, он не изменился. Он только вынужден идти на различного рода соглашения, но природа его прежняя. Мы постепенно приучаем его к мирному сосуществованию с социализмом, с социалистическими государствами <…> когда мы говорим “разрядка напряженности” – это верно, но я бы не злоупотреблял выражением конец “холодной войны”. Природа империализма сохраняется» [1175].

Спустя лишь пару дней, выступая 17 августа 1973 г. перед партийно-советским активом Саратовской области, Брежнев почти буквально повторился: «Я избегаю в своих выступлениях употреблять выражение: “покончено с ʺхолодной войнойʺ”. Такой гарантии я дать не могу. Идет процесс разрядки напряженности, это так. Можно сказать, что на смену “холодной войне” идет процесс разрядки, процесс развития нормальных отношений, взаимовыгодного сотрудничества – это тоже правильно. Нам надо в нашей идеологической, пропагандистской работе правильно соизмерять и правильно освещать эти вопросы»[1176].

Совершенно очевидно, что Брежнев испытывал сложные чувства в отношении Запада. С одной стороны, ему импонировало то уважение, которое лидеры Запада демонстрировали в отношении СССР и его лично. С другой стороны, где-то подспудно у Брежнева присутствовала мысль о ненадежности партнерства, что заставляло его временами говорить о разрядке как о «мирной передышке» в духе советской дипломатии 1930-х гг. Так, 27 августа 1972 г. Брежнев рассуждал в Барнауле