Гражданин Бонапарт - Николай Алексеевич Троицкий

флот «в беспримерное расстройство» не приводил. Напротив, Декре привёл французский флот, расстроенный после катастроф 1799 г. при Абукире и 1805 г. при Трафальгаре, в относительный порядок (при нём были спущены на воду 93 линейных корабля и 63 фрегата, заложены новые верфи, улучшилась подготовка военно-морских кадров), но, конечно же, по сравнению с лучшим в мире английским флотом многого достигнуть не мог[1207].

С самого начала своего консульства Наполеон приступил к реформированию местных органов власти, не всегда считаясь с Конституцией 1799 г. из-за её (заданных им самим) «краткости» и «неясности». Он, во-первых, использовал своё конституционное право упразднить выборность местных властей, а затем взял под контроль их назначение: в департаментах — префектов, ниже, в округах, — супрефектов, в отдельных городах и коммунах (деревнях) — мэров. Формально, по Конституции, всех этих местных правителей назначал министр внутренних дел, но практически он делал это только по согласованию и с одобрения первого консула. Наполеон при этом следил, чтобы все кандидаты (особенно в префекты) соответствовали таким критериям, как профессионализм, опыт и распорядительность, независимо от их политических воззрений. В итоге первый после 18 брюмера состав префектов насчитывал 98 политически разнородных персон — от «бывших аристократов» до «бывших террористов», включая 15 членов Учредительного и 16 — Законодательного собраний 1789–1792 гг., 19 членов Конвента, 5 — Совета старейшин и 21 — Совета пятисот[1208].

Каждый из префектов единолично и полновластно управлял департаментом. Наполеон полушутя-полувсерьёз говорил о них: «Как только они оказываются в 100 лье (один лье = 4.4 км. — Н.Т.) от столицы, они обретают большую власть, чем я»[1209].

С той же профессиональной тщательностью и вне зависимости от «идеологии» подбирались кадры супрефектов (всего — 402, по числу округов) и мэров. Среди них тоже оказывались политики разной окраски — и ретрограды, и консерваторы, и революционеры, как, например, Жан Батист Друэ (1763–1824), тот самый, кто 21 июня 1791 г. задержал в местечке Варенн короля Людовика XVI, пытавшегося бежать из Франции, а затем участвовал в «заговоре равных» вместе с Г. Бабёфом и лишь чудом избежал гильотины[1210].

Что касается судей, то, согласно Конституции 1799 г., мировые судьи, бывшие нижним звеном судебной системы, избирались на три года, но всех остальных судей для гражданских, уголовных и кассационных инстанций назначал первый консул. Он же назначил генеральным прокурором Мерлена Дуэ, который, хотя и снискал себе прозвище «Поступь гиены», обладал, по мнению Ж. Тюлара, «исключительными познаниями в юриспруденции»[1211]. К судебным чинам Наполеон предъявлял те же требования, что и ко всем прочим. Когда к нему на приём впервые явились только что назначенные судьи, он обратился к ним с таким напутствием: «Никогда не рассматривайте, к какой партии принадлежал человек, который ищет у вас правосудия»[1212]. В целом, по Конституции 1799 г., судебная власть обретала не столько независимость, сколько подобие независимости от исполнительной и законодательной власти.

Итак, 18–19 брюмера в результате coup d'état победил, а спустя всего полтора месяца был конституирован во Франции новый режим, о природе которого до сих пор не кончаются споры историков, политологов, литераторов. Марк Алданов выразился с присущей ему живописностью: «Первому консулу достался в наследство от Директории большой публичный дом. Бонапарт медленно и верно перестраивает его в казарму»[1213]. Да, военный элемент во властных структурах консульства был заметен: сам Наполеон — генерал, даже послы Франции в различных странах — генералы: Ж. Ланн в Португалии, Ж.Э.Ж. Макдональд в Дании, Г.М.Э. Брюн в Турции, А.Ф. Андреосси в Англии. Но всё-таки надо признать, что этот военный элемент был невелик: среди сотен депутатов законодательных палат генералы составляли лишь единицы. Из всех министров консульства и империи только военный министр был генерал и морской — адмирал. Как тут не вспомнить для сравнения, что в России при Николае I не только военное и морское ведомства, но и министерства внутренних дел, финансов, путей сообщения, почтовый департамент возглавляли генералы, а Министерство просвещения — адмирал (А.С. Шишков); даже во главе церкви, на пост обер-прокурора Святейшего Синода был назначен гусарский полковник, лихой наездник Н.А. Протасов, который по-военному распоряжался церковными делами и дослужился на этом поприще до генерала.

Повторю: военный элемент в государственной системе консульства был налицо, но, кроме того, что он был невелик, в тех, характерных для Франции к 1799 г., условиях революционного хаоса оказался полезным. Если Франция после 18 брюмера и напоминала казарму, то весьма благоустроенную. В кратчайший срок Наполеон упорядочил и, как нельзя более для того времени, упрочил режим власти, обеспечив защиту гражданских прав населения. «Каждому была ясна необходимость твёрдой власти — такая твёрдая власть была создана, — писал о том времени Стендаль. — <…>. Правительство Наполеона одинаково охраняло всех тех, кто повиновался законам, и беспощадно карало всех тех, кто дерзал их нарушать»[1214].

Отчасти уже тогда в полномочиях первого консула можно было усмотреть намёки на военную диктатуру, но только отчасти. Автор специальной монографии «Наполеон и власть» Д.М. Туган-Барановский, полагавший, что переворот 18 брюмера привёл именно «к установлению военной диктатуры», признавал главное: режим Наполеона «способствовал закреплению решающих завоеваний революции в социально-экономической области»[1215]. Действительно, Конституция 1799 г. закрепила все основные завоевания революции: гражданское равенство всех французов, отмену сословий, феодальных привилегий и повинностей, буржуазное право собственности с наделением крестьян землёй, свободу предпринимательства.

Сам Наполеон имел все основания заявить 15 декабря 1799 г., на следующий же день, после того как была принята его Конституция, в своём обращении к нации: «Революция оформилась в тех принципах, которые она провозгласила. Революция закончилась»[1216]. А вот с выводом авторитетного французского историка Жака Годшо, полагавшего, что 18 брюмера привело к удушению демократии и что «французский народ в первые два года консульства ничего из себя не представлял, а в дальнейшем он значил столь же мало»[1217], согласиться трудно.

Вся совокупность разнообразных источников свидетельствует о стремлении Наполеона с первых же его шагов как политического лидера нации и противника партийной разделённости сплотить вокруг себя большинство французов под национальным знаменем. Его кредо звучало столь же призывно, сколь и бескомпромиссно: «Ни красных колпаков, ни красных каблуков!»[1218] Посмотрим далее, как он реализует это своё кредо.

2. Внутренняя политика

В результате coup d'état 18 брюмера и согласно Конституции 1799 г., фактически продиктованной им самим, Наполеон сосредоточил в своих руках почти самодержавную власть.