Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

производились властными структурами с целью развития научной составляющей университетского существования, она не была целостной и не имела определенную направленность. Специальное финансирование именно научных исследований в университетах как таковое отсутствовало, не существовало государственной поддержки ученых вне Академии наук. Самой большой проблемой, стоявшей перед Министерством народного просвещения с начала XIX в., был поиск профессоров для занятия вакантных кафедр, однако и в этом случае успешное начинание министерства С. С. Уварова было свернуто в последние годы царствования императора Николая I. В связи с этим мероприятия министерства А. С. Норова при новом императоре Александре II по отправке молодых преподавателей университетов за границу были не только оправданны, но и необходимы, так как одномоментно произошло старение корпорации и к концу 1850‑х гг. сложилась очень непростая ситуация из‑за отсутствия собственных кадров.

Как подчеркивал И. М. Сеченов, сам стажировавшийся за границей в конце 1850‑х гг., в то время «огромное большинство ехало за границу без всякой серьезной подготовки к самостоятельному труду. Иностранцы, бывшие, как старейшины в науке, всегда нашими учителями, оказали именно в эту пору огромную услугу русскому просвещению; и всякий русский из той эпохи признает и вспомнит это с самой теплой благодарностью. Работы первых лет, хотя бы даже сплошь ученические (чего, конечно, не было), имеют тем не менее важное значение, представляя наглядное доказательство, что уже в начале разбираемого нами периода многие десятки лиц из русской молодежи прошли очень серьезную школу обучения – факт, какого в России до того еще никогда не бывало»[1102].

Лаборатории в университетах Российской империи появились согласно штатам нового университетского устава 1863 г.[1103] Но если в русских университетах каждое учебно-вспомогательное учреждение получило определенную сумму, то в Дерптском и Варшавском университетах, управлявшихся на основе собственных уставов, на все учебно-вспомогательные учреждения выделялась единая сумма, которая распределялась в каждом университете по потребностям. Однако мало было выделить средства на лаборатории, их следовало оснастить оборудованием и наполнить людьми не только занимающимися, но и вспомогательным персоналом.

Конечно же, сразу после открытия лаборатории не могли полноценно работать, однако уже через десяток лет появились самостоятельные русские исследования, выполненные в стенах русских лабораторий подготовленными там же русскими исследователями. Все это представляло контраст с предыдущей эпохой, когда «русскому развиться в самостоятельного работника без обучения на Западе было почти невозможно»[1104].

Анализ данных по финансированию учебно-вспомогательных учреждений в 1860‑е гг. показывает, что меньше всего средств полагалось Дерптскому университету, а лаборатории Варшавского университета, за некоторым исключением, совпадали с таковыми остальных русских университетов. Отметим также, что § 121 устава предусматривал увеличение числа учебно-вспомогательных учреждений по представлению Совета и с разрешения министра народного просвещения при наличии необходимых средств, что в некоторых университетах происходило.

Помимо утверждения штатов лабораторий, университетский устав 1863 г. имел и другие положения, направленные на развитие науки. В первую очередь отметим отражение специализации биологических наук в уставе 1863 г.: кафедры ботаники и зоологии были разделены на две, первая включала систематическое направление в биологии, вторая – анатомо-физиологическое. Помимо специализации преподавания данных дисциплин, это способствовало специализации научных занятий профессоров, которые занимались той или иной отраслью науки, а не были вынуждены читать весь спектр ботанических или зоологических дисциплин. Такой же состав кафедр заложен в уставе Варшавского университета 1869 г. Состав же кафедр Дерптского университета значительно отличается, причем в меньшую сторону: устав 1865 г. предусматривал только две кафедры – ботаники и зоологии. У дерптского попечителя была возможность увеличить число кафедр в университете в связи с принятием нового устава, но их число не было увеличено намного. В отношении же биологии устав 1865 г. закрепил в составе физико-математического факультета кафедру зоологии, официально появившуюся уже после принятия устава 1820 г.[1105]

В начале XX в. из‑за этого положения о двух кафедрах Дерптский университет испытывал трудности с числом профессоров: лишь в 1898 г. была открыта должность экстраординарного профессора сравнительной анатомии, а профессор ботаники так и остался в единственном числе.

Советы университетов были наделены «научными» полномочиями присуждать премии за ученые труды и медали за решение задач студентами (они назначались факультетами ежегодно с целью «поощрения студентов к ученым занятиям»[1106]). Они же оставляли стипендиатов для подготовки к профессорскому званию и представляли через попечителя на утверждение министра отправление молодых людей за границу и предложения об учреждении ученых обществ. Причем Совет Дерптского университета самостоятельно мог решать вопросы о командировках с ученой целью, без резолюции попечителя и министра. А Совет Варшавского университета, наоборот, был лишен возможности присуждать премии за ученые труды, оставлять стипендиатов для приготовления к профессорскому званию. Подобно русским университетам Совет Варшавского мог отправлять молодых людей за границу и вносить предложения об учреждении ученых обществ только в качестве представления попечителю.

§ 82 устава 1863 г. (§ 85 устава Варшавского университета) говорил об обязанностях преподавателей не только давать отчет факультетским собраниям о своем преподавании, но и «исполнять находящиеся в связи с их учеными занятиями поручения факультета и совета»[1107] – довольно расплывчатая характеристика, кстати отсутствующая в уставе Дерптского университета. В любом случае, кроме наличия ученой степени доктора, профессору не вменялось в обязанность проводить какие бы то ни было научные исследования. Устав также не содержал параграфа о том, что университет объявлялся учебным и научным учреждением, каковой, например, открывал уставы 1804 г. Однако он имел параграфы, нацеленные на «развитие ученой деятельности».

Так, устав 1863 г. имел одну главу, которая не встречается ни в уставе 1865, ни в уставе 1869 г. Это глава десятая «О средствах для развития ученой деятельности университета», в которой говорится об учреждении для этой цели ученых обществ. § 199 этой главы распространялся и на Дерптский университет, что подтверждалось § 81 его устава[1108]. Кроме того, устав 1863 г. полагал распределение средств, полученных за слушание лекций, на награды и премии за решение задач, на медали студентам, на ученые путешествия и командировки, тогда как устав 1835 г. на эти расходы имел установленную штатами определенную сумму.

Подводя итог значению уставов 1860‑х гг. и, прежде всего, университетского устава 1863 г., можно присоединиться к мнению, высказанному Р. Г. Эймонтовой: «Оживление научной жизни в пореформенных университетах прямо связано с введением нового устава, ослабившего бюрократическое влияние, предоставившего больше средств и простора для развертывания научной работы. Упрочение финансового положения университетов позволило укрепить и расширить их материально-техническую базу, лучше обеспечить ученых. Кадровое пополнение должно было благотворно отразиться на исследовательской работе. К тому же вело возобновление контактов с западноевропейской наукой. Расширение полномочий университетских коллегиальных