Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

Через десять лет после принятия устава российские университеты должны были быть поддержаны со стороны государства, однако наступил неблагоприятный период после Наполеоновских войн как с точки зрения отсутствия материальных ресурсов для поддержки науки, так и в связи с изменениями внутренней политики императора Александра, царствование которого было поделено на две половины еще Н. К. Шильдером в конце XIX в. И если в первой половине царствования император выступал приверженцем либеральных реформ, то вторая половина связана с реакционными действиями, которые отразились в том числе и на университетах. Но если реакционные действия были связаны с русскими университетами (в первую очередь Казанским и Санкт-Петербургским), то немецкий университет – Дерптский – в 1817 г. получил значительную финансовую поддержку. Справедливости ради следует сказать, что в Казанском и Петербургском университетах при попечительстве М. Л. Магницкого и Д. П. Рунича менее всего пострадали физико-математические факультеты, поэтому их упадок скорее можно связывать с общим недостатком финансирования, а никак не с действиями попечителей.

Историк науки Г. Е. Павлова, подводя итог царствованию императора Александра I, писала: «Государственные мероприятия с середины 10‑х годов и до конца 1825 г. неблагоприятно сказались на организации науки. Разрушительная деятельность со стороны МНП и его подразделений пагубно отразилась на развитии исследовательских работ, на состоянии университетской науки и образования. Она лишь затормозила рост научных учреждений, подъем знаний и более широкий размах научных разработок»[1084]. Естественно, подобные трактовки автор формулировал в определенную эпоху, когда политика царского правительства априори воспринималась в негативном ключе.

Однако в отношении естественных наук не наблюдалось негативного действия именно государственной политики, которую однозначно можно упрекнуть лишь в недостатке финансирования. Рост научных учреждений университетов замедлился, точнее, не мог продолжиться именно по этой причине. Но едва ли не большую роль сыграл человеческий фактор, а именно отсутствие высококвалифицированной научной смены в университетах, притом что правительство старалось привлекать студентов в университеты, в том числе за счет получения чина по Табели о рангах. Иногда причинами этого отсутствия выступал недостаток студентов, а иногда причины жизненного характера. Например, Л. Ф. Гольбах, талантливый ботаник, сын профессора астрономии Московского университета, подававший большие надежды, умер в молодом возрасте[1085].

В целом государственную политику александровского царствования в сфере университетской науки, и в частности в отношении биологии, можно характеризовать как декларативную, нежели действенную. Столкнувшись с множеством проблем во внутренней и внешней политике, Александр I был не в состоянии уделять много внимания университетам. Исключение составлял лишь Дерптский университет, получивший новые штаты и устав, что можно связывать с особым отношением императора к бывшему ректору этого университета Г. Ф. Парроту. Вообще, географическое расположение Дерптского университета делало его «воротами» в немецкие земли, откуда приезжало немало профессоров и студентов, поэтому облик этого университета был важен для создания образа Российской империи, особенно в свете внешней политики конца 1810‑х гг.

Историк Дерптского университета Е. В. Петухов, описывая ситуацию с утверждением для него новых штатов в 1817 г., указывал, что император решил не вносить представление об этом в Государственный совет, а приказал министру народного просвещения напрямую связаться с министром финансов и ввести в действие проект попечителя с суммой в 337 710 рублей[1086]. В отношении же других университетов Александр I будто устал и отстранился от своего детища, поэтому допустил разгром Казанского и Санкт-Петербургского университетов в 1820‑е гг.

Поэтому неудивительно, что к началу царствования императора Николая I университеты имели немало проблем, начиная от замещения вакантных кафедр и заканчивая недостатком финансирования, который уже не покрывался дополнительными ассигнованиями. Все это предстояло решать новому государю, в царствование которого было принято достаточно законодательных актов, имевших большое влияние на образовательную систему Российской империи. В первую очередь это касается нового университетского устава – основополагающего документа, регулировавшего деятельность университетов.

Подготовка устава началась сразу после вступления Николая I на престол, и в нее были вовлечены сами профессора, чьи мнения обсуждались в процессе выработки университетского устава. Ретроспективное рассмотрение историографического наследия по истории университетов показывает скорее негативное восприятие устава 1835 г. в связи с ограничением университетской автономии, данной уставом 1804 г. В этом вопросе следует поддержать мнение А. Ю. Андреева о том, что «в идейном смысле смене уставов 1804 и 1835 гг. соответствовал переход в качестве ориентира от Геттингена к Берлину, то есть от принадлежащей „всему миру“ идеальной корпорации ученых (которая, надо сказать прямо, в России не удалась) к национальному университету под контролем и при обеспечении государства»[1087]. Как бы ни превозносилась университетская автономия, но университеты были государственными учреждениями, регулируемыми и финансируемыми государством, поэтому вмешательство государства в дела университетов было естественным.

Одновременно с ограничением автономии с университетов были сняты функции по управлению училищами учебных округов, которые были обременительными для профессоров. Для занятия должности профессора необходимым условием стала степень доктора наук, хотя в университетах были исключения. Например, профессор ботаники Харьковского университета В. М. Черняев был принят на должность еще до утверждения устава 1835 г., он же остался профессором и после 1835 г., хотя докторскую степень так и не получил[1088]. В отношении остальных профессоров, не имевших степени доктора, такого не наблюдалось, и после 1835 г. на эту должность назначались только обладатели высшей ученой степени. Для подготовки профессоров был открыт Профессорский институт при Дерптском университете. Однако, несмотря на определенные успехи в подготовке профессоров, большого успеха достичь не удалось. Во-первых, не все профессора-биологи, работавшие в университетах после 1835 г., прошли школу Профессорского института, во-вторых, не все прошедшие подготовку в Дерпте стали учеными.

Отступая от анализа положений университетского устава 1835 г., отметим, что большое значение здесь имело само развитие науки. К 1830‑м гг. ветви естественной истории разделились на обособленные науки ботанику, зоологию и минералогию, что и закрепил устав, выделивший уже две кафедры – ботаники и зоологии, однако господствующим направлением все еще являлась систематика. Накопительный этап биологии в связи с недостаточным уровнем развития этой науки в России все еще продолжался. В университетах профессорами были люди 1810–1820‑х гг., усвоившие господствовавший прежде способ изучения животного и растительного мира, поэтому ждать открытий не приходилось. Единственным исключением был профессор зоологии Московского университета К. Ф. Рулье, который занимался разработкой общетеоретического и эколого-фаунистического направлений в биологии. Но, будучи подвержен пагубной зависимости от алкоголя и не обладая организованностью, многие свои начинания он не смог закончить, а его мысли пересказывались ученикам и не всегда публиковались.

Помимо снятия с профессоров обременительных визитаторских функций, устав 1835 г. упорядочил их учебную нагрузку, предписав читать лекции не менее