Пропавшие без вести. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

и с завышенной самооценкой, внимание к своей персоне она расценивала как безусловный успех и, похоже, не отдавала себе отчёт в том, что внимание не всегда может быть благожелательным. Она верила в то, что сумеет всех обаять, покорить, обольстить своими чарами, и никто никогда не сумеет разглядеть её истинное лицо. Внимание репортёров, задававших Куприяновой множество вопросов и беспрестанно фотографировавших её, подействовало на Анну вдохновляюще.

После окончания пресс-конференции она заявила Шивертсу, что тот должен устроить ей ещё одну встречу с репортёрами — одним или двумя криминальными журналистами — дабы она могла спокойно и обстоятельно поделиться с ними своими соображениями о «деле Элис Парсонс». Шивертс пообещал устроить такую встречу, а Уилльям Парсонс, услыхав о намерении любовницы, пережил настоящий приступ паники. Он попытался объяснить Анне, что ей не следует обращаться к прессе, чьё внимание может оказаться губительно для неё, журналисты отнюдь не относятся к ней хорошо и готовы растоптать её репутацию…

Всё было напрасно!

Анна Куприянова не могла сдержать свой зуд разглагольствования, и 24 сентября в офисе Шивертса она встретилась с известными репортёрами местной газеты «New York Post» Морин МакКернан (Maureen McKernan) и Бэзилом Галлахером (Basil Gallagher). Эпитет «известные» употреблён в отношении этих журналистов неслучайно. Морин, которой уже исполнилось 45 лет, работала на журналистском поприще почти два десятилетия и зарекомендовала себя женщиной со стальными нервами, за глаза её называли «Мистрессой» («повелительницей»). Сегодня этим словом пользуются обычно в его сексуальной коннотации, подчёркивая то, что «Мистресса» — это активная женщина, помыкающая своими сексуальными рабами. Так вот в 1930-х годах это понятие имело те же самые коннотации. Понятно, что если женщину-журналиста называли «Мистрессой», то это было не просто так, определённый бэкграунд за подобной кличкой имелся! Журналистскую карьеру Морин МакКернан начинала репортёром в глубокой провинции — в Канзасе — и, меняя одну редакцию на другую, более крупную и известную, со временем перебралась в Нью-Йорк. Слава к МакКернан пришла после публикации в 1924 году её книги о сенсационном преступлении Леопольда и Лёэба под названием «Необычное преступление Леопольда и Лёэба и суд над ними» («The Amazing Crime and Trial of Leopold and Loeb»).

Бэзил Галлахер не писал книг, но, имея бойкое перо и хорошие связи в правоохранительных органах, давал качественные обзоры разного рода сенсационных расследований с отличной инсайдерской информацией. По-видимому, Галлахер использовался «законниками» в качестве «сливного бачка» — особо доверенного журналиста, через которого правоохранительные органы производят разглашение чувствительной информации с целью скрыть подлинный её источник. На то, что Бэзил имел крепкие связи с ФБР, косвенно указывают обстоятельства его гибели года во время крушения пассажирского самолета над Суринамом в 1943 году во время войны на Тихом океане. Завербовавшись в вооружённые силы в начале войны, Бэзил проходил службу в звании лейтенанта. Но, несмотря на сравнительно невысокое звание, 15 января 1943 года он попал на борт самолёта, выполнявшего служебный рейс и перевозившего группу высокопоставленных офицеров вооружённых сил и спецслужб, в частности, на его борту находился генерал ВВС Гарольд Джордж (Harold George), помощник Директора ФБР Перси Фоксворт (Percy Foxworth), специальный агент ФБР Генри Хаберфельд (Henry Haberfeld). Оказался там и автор военного романа-бестселлера «Превыше всего» («This above all») Эрик Найт (Eric Knight), являвшийся офицером военной разведки в звании майора.

Бэзил Галлахер. Фотография из статьи о его гибели при крушении пассажирского самолёта 15 января 1943 года.

Общее число погибших в той авиакатастрофе составило 35 человек [включая членов экипажа].

Как видим, 24 сентября Анна Куприянова встретилась с настоящими «зубрами» криминальной журналистики, и встреча эта оказалась не совсем такой, как она рассчитывала. Хотя поначалу ничто не предвещало острой пикировки.

В самом начале своего интервью, которое, кстати, продлилось более 3-х часов, Анна резко и даже уничижительно охарактеризовала расследование исчезновения Элис Парсонс как ненадлежащее и непрофессиональное. Работа ФБР по этому делу оказалась, по мнению Куприяновой, откровенно слабой. Женщина позволила себе порассуждать о конфликте юрисдикций и неспособности представителей различных ведомств наладить рабочие отношения. С большим удовольствием Куприянова позволила себе покритиковать приёмы ведения следствия сотрудниками ФБР. Она не назвала ни одной фамилии, но заявила, что допросы были ужасны и продолжались много часов. Особо она поставила в вину Бюро то, что её изолировали от прессы и не давали возможности рассказать репортёрам правду о происходившем на ферме.

Вообще же, нападки Куприяновой на ФБР оказались не только неуместными, но и сильно преувеличенными. Так, например, она заявила, будто один из допросов в штаб-квартире нью-йоркского управления Бюро длился трое (!) суток, на протяжении которых ей и мистеру Парсонсу не позволяли спать. Что являлось ложью! Все, дочитавшие до этого места, прекрасно осведомлены о том, что главной жертвой допросов являлся Уилльям Парсонс, но и его никто никогда не допрашивал так долго, да тем более не лишал сна. Не остановившись на этом, Куприянова позволила себе ещё одну ложь, на которой её можно было легко поймать. Она заявила, будто графологическая экспертиза, проведённая по поручению окружной прокуратуры, сняла с неё все подозрения в авторстве записки, найденной в «додже». Не забыла она и упомянуть о том, что добровольно согласилась пройти проверку на «детекторе лжи».

В общем, в первой части интервью, когда Куприянову никто не перебивал и не задавал трудных вопросов, она по-настоящему разошлась и наговорила всякого. По-видимому, эта женщина была из категории тех людей, что плохо контролируют себя и не вполне понимают, когда лучше заткнуть фонтан собственного красноречия. В те минуты Анна явно позабыла русскую пословицу, гласящую, что молчание — золото…

Однако во второй части беседы пошли вопросы журналистов, которые внезапно оказались хорошо информированы. Их осведомлённость явно неприятно поразила Анну. Так, они указали Куприяновой на то, что проверка на «полиграфе» дала неубедительный результат и подозрений с неё не сняла. Журналисты также указали и на очевидную странность появления письма с требованием выкупа в салоне автомашины, осмотренной до того два раза представителями разных ведомств, и прямо спросили, была ли написана эта записка Анной. Такая настырность ей не понравилась, и она призвала на помощь адвоката, дескать, спросите его — он подтвердит. Шивертс оказался явно застигнут врасплох таким «переводом стрелок» и ограничился невнятной репликой о том, что наводил соответствующие справки во время разговора с окружным прокурором Бэрроном Хиллом. Это был, конечно же, не тот ответ, который был нужен Куприяновой, ну да кто же виноват, что она загоняет себя в такие ситуации, из которых не может отыскать выход самостоятельно?

Журналисты несколько раз спрашивали Анну о её отношениях с Уилльямом Парсонсом до исчезновения Элис и позже. Женщине стоило бы, конечно же, насторожиться — вопросы такого рода не задаются наобум, они следуют в том случае, когда правильный ответ хорошо известен спрашивающему