Троцкий: Жизнь революционера - Джошуа Рубенштейн

была «захвачена конной облавой на первомайском митинге в лесу». Шесть месяцев она просидела в тюрьме, после чего ее выслали в Тверь под надзор полиции. Самому Троцкому тоже грозила опасность. Почувствовав слежку тайной полиции, он летом того же года уехал из Санкт-Петербурга в Финляндию.

Волнения продолжались, и царь был вынужден предложить компромисс – созыв совещательного представительного органа, получившего название «Булыгинская дума» в честь царского министра Александра Булыгина, который подготовил этот проект. Выборы в нее должны были проводиться не на основании всеобщего избирательного права, и у нее не было полномочий принимать законы. Граф Витте в своих мемуарах называл этот орган «уродливым построением», которому власти предержащие смогут сказать: «Мы будем постоянно выслушивать твои мнения, твои суждения, но затем будем делать так, как мы хотим». По мнению Витте, «совещательный парламент – это по истине есть изобретение господ чиновников-скопцов».

Предложение правительства озадачило оппозицию. Лидер либералов историк Павел Милюков согласился с идеей новой Думы и призвал своих сторонников голосовать на предстоящих выборах. Либералы, группировавшиеся вокруг партии конституционных демократов (известных как кадеты), рассматривали думу как первый шаг в направлении конституционной монархии сродни британской. Мартов и меньшевики поначалу также одобрили Думу. Ленин и Троцкий в один голос призвали к бойкоту.

Троцкий разразился едкой критикой, направив весь свой сарказм на Милюкова и либералов. Он понимал, что Николай II не собирается проводить подлинную реформу системы управления; он отвергал и неискренние подачки царя, и благонамеренные компромиссы либералов. Троцкий осудил Милюкова, заявившего, что Булыгинская дума знаменует собой переход Рубикона к конституционному строю. «Но такие вещи, господин профессор, – писал он, – никогда не совершаются посредством подписания пергамента. Такие вещи происходят на улицах. Они осуществляются в бою… Вы боитесь порвать с Думой, потому что для вас этот конституционный мираж кажется реальностью в той сухой бесплодной пустыне, по которой русский либерализм бродит вот уже не первый десяток лет». Либералы хотели реформировать систему; Троцкий хотел ниспровергнуть ее. В его понимании эволюционный процесс перемен никогда не смог бы обеспечить той степени социальной справедливости, которая удовлетворила бы его утопические мечты.

Августовским указом студентам была дарована свобода собраний на территории университетов. Правительство рассчитывало, что эта мера поможет успокоить разгоряченную молодежь, но эффект оказался противоположным. Революционные партии получили возможность проводить митинги и еще сильнее разжигать страсти студенчества. Неудачная война с Японией, которая завершилась 5 сентября Портсмутским договором – на мирной конференции в штате Нью-Гэмпшир, проводившейся под председательством президента США Теодора Рузвельта, Россию представлял граф Витте, – привела к глубокому разочарованию в царе. В феврале 1940 г., когда в Европе разгоралось пламя еще более крупной войны, Троцкий заметил: «Война не начинается с революции, а заканчивается ею».

Витте вернулся в Россию в сентябре. Увиденное его потрясло. В балтийских провинциях было введено военное положение. В целых уездах на Кавказе полыхало открытое восстание. Евреи в Одессе, где они составляли большинство, «вследствие постоянных стеснений полагали, что, пользуясь общею суматохою и падением престижа власти, они добудут себе равноправие путем революционным». Крестьяне были недовольны, потому что по-прежнему не могли владеть землей. Армия была взволнована, потому что ее обвиняли в «наших постыдных неудачах». Как вспоминал Витте, «революция из подполья начинала всюду вырываться наружу; правительство потеряло силу действия, все или бездействовали, или шли врознь, а авторитет действующего режима… был совершенно затоптан… Общий лозунг заключался в крике души “так дальше жить нельзя”, другими словами, с существующим режимом нужно покончить». Ситуация достигла критической точки в октябре, когда по стране прокатилась забастовка типографских рабочих, к которой вскоре присоединились железнодорожники и работники других отраслей.

По-прежнему находясь в Финляндии, Троцкий следил за событиями по петербургским газетам. «Я разворачивал их одну за другой, – вспоминал он в мемуарах. – Точно в открытое окно ворвался бешеный шторм… Революция была в полном ходу». Он оплатил свой счет в пансионе и вечером того же дня «уже выступал в Петербурге, в актовом зале Политехнического института». Отныне имя Троцкого будет знакомо не только читателям подпольных брошюр и прокламаций. Он вышел на арену истории.

Ленин оставался за границей, опасаясь за свою безопасность и не имея четкого плана дальнейших действий. Он выжидал. У Троцкого подобных сомнений не было. Вернувшись в Санкт-Петербург, он застал страну, кипящую от негодования. Всеобщая стачка буквально парализовала Россию, и рабочие, вдохновленные идеей выборов собственного представительного органа – который стал известен под названием Совет рабочих депутатов, – не ограничивались требованиями улучшения условий труда. Они хотели всеобъемлющей политической реформы.

Совет был по-настоящему демократическим учреждением. Несколько сотен его депутатов представляли около 200 000 рабочих – почти половину всех трудящихся Санкт-Петербурга. И меньшевики, и социалисты-революционеры отправили в Совет своих представителей и поддержали его работу. Троцкий впервые появился в Совете именно как представитель меньшевиков. Большевики также были представлены, но имели наглость потребовать от Совета подчинения их руководству. Из этого ничего не вышло.

На фоне стачки и проявленной рабочим классом решимости царь отступил и 17 октября издал знаменитый конституционный манифест. Его текст составлял Витте. Манифест произвел переворот в политической жизни страны. Согласно этому документу, в России вскоре должен был появиться настоящий парламент, а правительство обязывалось уважать неприкосновенность личности, гражданские свободы и всеобщее избирательное право. Царь и его министры рассчитывали, что эта уступка разрядит обстановку, но очень скоро им пришлось расстаться со своими наивными иллюзиями. Депутаты Совета быстро признали авторитет Троцкого и избрали его заместителем председателя. Хотя пост председателя занимал молодой и малоизвестный адвокат Георгий Хрусталев-Носарь, именно Троцкий был движущей силой и идейным руководителем Совета. Он писал манифесты, редактировал печатный орган Совета и стал самым известным оратором в городе. Какое-то время он одновременно был редактором и автором трех газет.

В отличие от Троцкого, Ленин прочно застрял в Европе и еще ни разу не выступал перед настоящей толпой. Большевики в столице (как и Ленин в Европе) по-прежнему с настороженностью относились к Совету, опасаясь «конкуренции партии» со стороны «выборной беспартийной организации». Троцкий смотрел на вещи иначе. По его мнению, Совет мог стать чем-то большим, чем просто инструментом по отстаиванию прав рабочих или голосом, призывающим к радикальным реформам. Его можно было превратить в теневое правительство, в альтернативу самому самодержавию – по меньшей мере в столице.

Кроме того, под руководством Троцкого Совет признал необходимость оградить евреев от погромов. В ответ на волну забастовок правительство стало поощрять погромы, которые прокатились по всей черте оседлости. Их организатором выступала «Черная сотня» – крайне реакционное движение, возникшее в самом начале XX в. Черносотенцы поддерживали царя, вели яростную пропаганду и устраивали кровавые нападения на революционеров и евреев. Это был лучший способ отвлечь энергию и гнев населения. Насилие приняло беспрецедентные масштабы. Меньше чем за две недели с момента выхода октябрьского манифеста в почти 700 населенных пунктах разразились погромы. В Одессе всего за один день было убито 800 евреев. Нападения на евреев происходили вплоть до сентября 1906 г., их жертвами стали более 3000 человек.

Для Троцкого царь был «неутомимым палачом». Николай II на самом деле верил, что «девять десятых из них [революционеров и социалистов] – жиды», как он писал своей матери осенью того же года. В октябре Совету стало известно о планах устроить погром в самой столице, который должен был совпасть с похоронной процессией, проводимой Советом в память своих павших героев. Троцкий чувствовал уязвимость Совета и вероятность того, что может произойти ужасное кровопролитие, поэтому призвал коллег отменить похороны. Те неохотно согласились. Одновременно с этим, не собираясь окончательно сдаваться, они занялись организацией вооруженных отрядов для защиты проживавших в Санкт-Петербурге евреев. Согласно одному из источников, на случай попытки погрома для отпора черносотенцам было мобилизовано не меньше 12 000 человек, вооруженных револьверами, а также деревянными или металлическими дубинками. Этот шаг, по сути, предотвратил организованное властями насилие[5].

К этому времени всеобщая стачка уже завершилась, но Совет, вдохновляемый Троцким, выдвинул новые требования: правительство должно объявить амнистию политических