Троцкий: Жизнь революционера - Джошуа Рубенштейн

назад колесо истории». То, что у евреев нет обособленной территории проживания, а также то, что многие из них переходят «от жаргона [идиша] к языку того народа, среди которого они живут», по мнению Ленина, говорило об их готовности отказаться от собственной национальной идентичности. Эмансипация означала ассимиляцию и была спасением для евреев – в самом буквальном смысле слова.

В 1903 г. бундовцы прибыли на II съезд с требованием считать себя единственными представителями еврейских трудящихся. Их лидеры наивно полагали, что делегаты съезда займутся поиском путей взаимодействия между ними и группой «Искры», признав уникальную роль Бунда в организации еврейских масс. Но у Ленина были иные планы. Он понимал, что тактика Бунда может помешать созданию централизованной дисциплинированной партии профессиональных революционеров. Если евреям будет позволено создать свою отдельную фракцию, партия может погибнуть, превратившись в федерацию параллельных и даже конкурирующих группировок, разделенных по этническому или национальному признаку.

Начавшийся вскоре после кишиневского погрома II съезд проходил в атмосфере глубокой тревоги, которая усугублялась тем, что не менее 25 из его участников сами были евреями. Ленин и его соратники из «Искры» понимали, что против требований Бунда лучше всего смогут выступить их еврейские товарищи, такие как Мартов и Троцкий. Троцкий был особенно красноречив, раз за разом поднимаясь на трибуну, чтобы ответить на аргументы бундовцев. Называя себя и своих товарищей представителями еврейского пролетариата[4] – стратегический ход, призванный усилить доверие к его доводам, – Троцкий отстаивал неприкосновенность партийной программы. Он заявил, что в случае удовлетворения требований Бунда пострадает эффективность объединенной централизованной партии. «Хотим ли мы уничтожить тех физических лиц, которые входят в организацию Бунда?» – задавал Троцкий риторический вопрос и продолжал:

Хотим ли мы уничтожить ту плодотворную работу по развитию сознания еврейского пролетариата, которую совершает Бунд?.. Или же мы хотим «уничтожить» в Бунде лишь специальную форму его положения в партии?

Бунд как единственный представитель интересов еврейского пролетариата в партии и перед партией, – или Бунд как специальная организация партии для агитации и пропаганды среди еврейского пролетариата? Так может быть поставлен вопрос… Предлагаемый нам устав… имеет своей задачей… построить между нами и Бундом стену… Против этой стены съезд должен высказаться с полным единодушием.

По мнению Троцкого, настойчивое требование Бунда признать за ним исключительное право на организационную работу среди еврейских рабочих содержало в себе скрытое недоверие к нееврейским членам партии, как если бы их открыто декларируемой позиции против антисемитизма нельзя было доверять. «Если Бунд, – заявлял Троцкий, – не доверяя партии… требует гарантий, это можно понять. Но как подписаться нам под этим требованием? …Принять такие условия значило бы для нас признать свое нравственно-политическое банкротство». Более того, если в рамках партии Бунду будет позволено выдвигать подобные сепаратные требования, то не станет ли он с еще большей силой настаивать на особом статусе евреев в странах их проживания?

Выступая как сторонник ассимиляции, Троцкий ясно давал понять, что он не видит для евреев будущего вне тех обществ, в которых они живут. Если евреев объединяет только религия, триумф социализма приведет к исчезновению этих связей. Если же они объединены искусственным национализмом, носителями которого выступают либо сионисты, либо бундовцы, то Троцкий осуждает обе эти тенденции. Его аргументы вывели делегатов Бунда из себя; им казалось, что редакторы «Искры» настроены против еврейских национальных чувств больше, чем они настроены на борьбу с антисемитизмом, и это после страшного кровопролития в Кишиневе. Один из лидеров Бунда обвинил Троцкого в «грубой бестактности». Но Троцкого это не остановило. Он выступал за создание дисциплинированной партии, которая не потерпит внутри себя фракций, образованных по расовым или национальным признакам. Троцкий всегда отдавал преимущество универсальным, а не узкогрупповым интересам. С победой социализма глупые вековые предрассудки неизбежно исчезнут, едва установится атмосфера равенства и совместного процветания. Позиция Бунда была отвергнута подавляющим большинством голосов.

Не менее красноречиво Троцкий высказывался и по второму спорному вопросу. Социал-демократам уже давно противостояли другие, более умеренные социалисты, сторонники курса, который получил название «экономизм». Это течение призывало к решению узких, чисто экономических задач рабочего класса, не противопоставляя себя при этом государственной власти. Здесь Троцкий вновь встал на сторону Ленина. Правящий класс пойдет на реформы и уступки рабочим лишь в том случае, если столкнется с революционными требованиями. Выступления Троцкого были настолько пламенными и так точно отражали идеи Ленина, что он заслужил прозвище Ленинская дубинка. Группа «Искры» поддерживала Ленина, но на этом фоне начали вырисовываться контуры фундаментального расхождения, которое будет иметь судьбоносный характер как для партии, так и для Троцкого.

Ленин полагал, что редколлегию «Искры» необходимо реформировать. Из шести ее редакторов трое – Аксельрод, Засулич и Потресов – не вносили заметного вклада в работу газеты; их ценили за более широкую деятельность на благо партии. Выведя их из состава редакции и оставив там себя, Плеханова и Мартова, Ленин рассчитывал сделать газету более эффективной, а заодно и укрепить свои позиции как ее руководителя. Однако его предложение вызвало шквал обид, поскольку многие делегаты питали к этим почетным редакторам глубокое уважение. Троцкий был одним из тех, кому ленинский маневр пришелся не по душе.

За этой дискуссией вскоре последовало то, что поначалу выглядело рутинным спором вокруг вопроса, кого можно считать членом партии. Два предложения, одно из которых принадлежало Ленину, а второе – Мартову, казались примерно равноценными. По мысли Ленина, членство в партии следовало ограничить активистами, принимающими «личное участие в одной из партийных организаций». Мартов выступал за более свободное членство, при котором в партию могли вступать люди, которые «оказывают ей регулярное личное содействие», но при этом не обязательно являются членами одной из партийных ячеек. Мартов, как и Ленин, признавал необходимость создания партии дисциплинированных профессиональных подпольщиков, но в то же время стремился к возникновению массовой партии рабочих. Эти две идеи входили друг с другом в неразрешимое противоречие.

Споры, подобные этому, привели партию к роковому расколу на большевиков и меньшевиков. Руководимые Лениным большевики, как вскоре их стали называть (то есть «оказавшиеся в большинстве», хотя в масштабах всей российской социал-демократии это было не совсем так), были сторонниками более жесткого курса. Они, как правило, отказывались сотрудничать с союзниками из числа либералов и настаивали на замене любой формы буржуазной демократии диктатурой пролетариата. Меньшевики («оказавшиеся на съезде в меньшинстве») постепенно выбрали более примирительный курс, были готовы работать с либеральными партиями в борьбе против самодержавия и относились к демократическим процедурам и гражданским свободам с гораздо бо́льшим уважением.

Именно в этом вопросе Троцкий, который до того на протяжении нескольких недель помогал Ленину одерживать победы, начал постепенно дистанцироваться от ленинской точки зрения. То, что поначалу привлекало его, теперь стало его беспокоить. Он оставался предан идее создания профессиональной партии, но при этом начал воспринимать действия Ленина в ином свете. Он полагал, что Ленин предъявляет излишние требования к членству в партии, что может затруднить вступление в нее настоящих рабочих. Троцкий опасался, что Ленин доводит идею централизованной партии до такой крайности, что это идет во вред ее продуктивности и привлекательности. Он мог соглашаться с Лениным, когда речь заходила о Бунде или о бесполезных реформистских взглядах «экономистов». Но когда Ленин и Мартов разошлись во мнениях о том, что значит быть членом партии, Троцкий, вопреки Ленину, склонялся к точке зрения Мартова. Разочарование, вероятно, нарастало постепенно, будучи результатом многих мелких разногласий относительно тона полемики. Но окончательный разрыв Троцкого с Лениным, произошедший в самый разгар съезда, после того как он в течение нескольких недель помогал формулировать ленинские идеи об облике партии, напоминал столь же резкие изменения его взглядов в прошлом.

Троцкий внезапно разразился прямой и даже оскорбительной критикой в адрес Ленина. Так же, как когда-то он выступал против марксизма, а затем сам сдвинулся к нему, так и позднее Троцкий был склонен переходить на позиции, которые он прежде отвергал, –