Троцкий: Жизнь революционера - Джошуа Рубенштейн

эта черта личности еще не раз проявится на протяжении его жизни как революционера. В докладе, сделанном после съезда, он осуждал Ленина как «партийного дезорганизатора», как человека, собирающегося «железной рукой» насадить в партии «осадное положение». Он сравнивал Ленина с Робеспьером, оговариваясь, что Ленин – лишь пародия на Робеспьера, которая «отличается от своего великого образца приблизительно тем же, чем вообще вульгарный фарс отличается от исторической трагедии». Их разрыв продлился 14 лет и часто сопровождался резкой полемикой, в ходе которой Троцкий обличал Ленина в особенно несдержанных выражениях.

После II съезда социал-демократы пребывали в замешательстве. Троцкому казалась «святотатственной» сама мысль о расколе. Как раз в это время Россия переживала период политических волнений и насилия, что еще больше усугубляло положение самодержавия. Неурожаи вызвали недовольство среди крестьян, а растущий класс городских рабочих открыто возмущался отсутствием легальных профсоюзов, которые могли бы представлять его интересы. Власти отмахивались от сообщений о беспорядках. Как выразился Плеве, «моя полиция в состоянии справиться с ситуацией». Лондонская The Daily Mirror сообщала, что Плеве не учитывает «энергию и мужество революционной организации в России, полагая, что та удовлетворится распространением литературы и не отважится прибегнуть к насилию».

Плеве поплатился за свое благодушие. В июле 1904 г. социалисты-революционеры убили его в Санкт-Петербурге. Газеты по всей Европе подробно освещали это происшествие. В Брюсселе L’Indépendance Belge не постеснялась напомнить читателям о том, что представлял из себя убитый: «Злой гений Российской империи, …господин де Плеве был вдохновителем политики непримиримой реакции… Мы помним его отношение к расправе над евреями в Кишиневе и к последовавшему вслед за ней скандальному процессу». По всей империи общественное мнение осуждало преступление, но не оплакивало жертву.

Троцкий, следя за политическими событиями в России, писал статьи и брошюры, которые приковывали к себе внимание других революционеров. В августе он опубликовал брошюру «Наши политические задачи», в которой анализировал подход Ленина к руководству с интуитивным пониманием того, к чему он может привести. Всего на сотне с небольшим страниц сжатой аргументации Троцкий атаковал Ленина как в личном, так и в политическом плане, разразившись в его адрес беспрецедентной бранью: Ленин был «безобразным», «неряшливым адвокатом», «злостной и нравственно-отвратительной» личностью.

Как и Ленин, Троцкий продолжал верить в централизованную партию революционеров-подпольщиков, но теперь он видел самонадеянность в самой сути ленинской позиции. Ленин не доверял рабочему классу. Во главе движения стоял хладнокровный интеллектуал, убежденный, что его «ортодоксальная теократия» может «заместить» собой рабочих, приведя их туда, где им следует быть, независимо от того, согласны они с целями партии или нет. Троцкий пророчески предсказывал кошмар, ожидавший страну, которую они пытаются освободить. «Эти методы приводят к тому, что партийная организация “замещает” собой партию, ЦК замещает партийную организацию, и, наконец, “диктатор” замещает собою ЦК». Шел лишь 1904 г., но Троцкому уже удалось разглядеть, что большевистская теория революции неизбежно приведет к диктатуре одной личности. Как заметил Исаак Дойчер, «брошюра интересна тем, что это самый резкий обличительный выпад, когда-либо направленный против Ленина со стороны человека социалистических убеждений». Было трудно поверить, что эти два человека когда-нибудь смогут преодолеть образовавшуюся между ними пропасть.

Критика Ленина и большевиков со стороны Троцкого подчеркивала его статус независимого марксиста. В споре большевиков с меньшевиками он занимал срединную позицию, что делало его открытым к мнению каждой из сторон и давало ему пространство для формулирования собственных идей и реакций на текущие события без оглядки на партийную дисциплину или единоличного лидера вроде Ленина. Это ясно показывают события 1905 г.

Годом ранее Япония и Россия, имевшие соперничающие интересы на Тихом океане, вступили друг с другом в войну. Япония была меньшей империей, и все ожидали, что Россия победит. Но российской армии и военно-морскому флоту эта задача оказалась не по плечу. Катастрофическое окончание обороны Порт-Артура в январе 1905 г., когда был затоплен русский флот, стало символом унизительного поражения России. Ленин еще раньше призывал к поддержке Японии, доказывая, что революционерам нужно приветствовать любую силу, способную подорвать авторитет династии Романовых (десятилетие спустя, после начала Первой мировой войны, он вновь призовет к пораженчеству). Война с Японией драматическим образом подорвала уважение к монархии. Но даже на этом фоне Ленин не был готов к той драме, которая вскоре разыгралась в Санкт-Петербурге, – в отличие от Троцкого.

В воскресенье 9 января 1905 г. мирное шествие, состоявшее из мужчин, женщин и детей, под предводительством православного священника Георгия Гапона двинулось по направлению к Зимнему дворцу. Люди собирались вручить царю Николаю II петицию, в которой просили о введении в России всеобщих гражданских прав и элементов демократического представительства. Некоторые из участников шествия для демонстрации своих верноподданнических чувств несли портреты царя, иконы и церковные хоругви. Но царя во дворце не было. Когда процессия приблизилась, ее участникам было приказано разойтись. Они отказались и продолжили двигаться вперед. Солдаты, выстроенные на подходах к дворцу, стали нервничать; командовавшие ими офицеры, напуганные размером толпы, не имея приказа о том, как действовать дальше, решили открыть огонь. Погибли десятки людей. В истории этот день остался как Кровавое воскресенье. Тут же по всей России начались забастовки рабочих, сопровождаемые гневными демонстрациями и призывами покончить с монархией.

Троцкий получил эти известия, находясь в Женеве. Воодушевленный перспективой революции, он едва сдерживал свои чувства:

Да, она началась. Мы ждали ее, мы не сомневались в ней. Она была для нас в течение долгого ряда лет только выводом из нашей «доктрины», над которой издевались ничтожества всех политических оттенков… Уже первым взмахом своим она перенесла общество через десятки ступеней… До 9 января требование республики должно было казаться всем либеральным мудрецам фантастическим, доктринерским, нелепым. Но достаточно оказалось одного революционного дня, одного грандиозного «общения» царя с народом, чтобы идея конституционной монархии стала фантастической, доктринерской и нелепой… Реальный монарх погубил идею монархии… Революция пришла и закончила период нашего политического детства.

Троцкий не мог оставаться вдали от России, и это несмотря на то, что он был беглым сибирским ссыльным, которому в случае поимки грозила каторга. Он отправился в Вену, где остановился у Виктора Адлера. Адлер «был целиком поглощен делами: доставал… деньги, паспорта, адреса» для таких же, как Троцкий, эмигрантов, которые потоком хлынули обратно в Россию. Найденный Адлером парикмахер сбрил Троцкому бороду и сделал ему другую прическу, чтобы изменить внешность, «уже достаточно примелькавшуюся русским охранникам за границей». Наталья Седова вернулась раньше мужа, чтобы подыскать подходящую и неприметную квартиру в Киеве. Киев был центром нелегальной деятельности марксистского подполья, у которого здесь был доступ к надежным типографиям. Троцкий воссоединился с женой в феврале, приехав по поддельному паспорту. За пределами России он провел два с половиной года. На момент побега из ссылки это был малоизвестный активист с писательскими и организаторскими задатками. Теперь он стал признанной фигурой, уверенной и в своей теоретической подкованности, и в своем авторитете в массах. В ходе первой русской революции он воспользуется всеми этими качествами.

В Киеве Троцкий провел несколько недель, проживая на разных квартирах и время от времени пугая киевлян своей неистовой активностью. Окруженный посетителями и стопками газет, он рассылал письма, статьи и воззвания в редакции внутри страны и за рубежом. Повсюду распространялись его прокламации. Пока Ленин и Мартов, находясь в эмиграции, были поглощены сектантскими спорами между большевиками и меньшевиками, Троцкий самостоятельно, шаг за шагом двигался вперед. Ситуация в России была неустойчивой. Первая волна стачек и демонстраций сошла на нет, задушенная арестами и казнями. Но уже в июне вооруженные силы сотряс мятеж матросов на броненосце «Потемкин» – самом мощном боевом корабле Черноморского флота. Когда матросы захватили его, расстреляв часть офицеров и арестовав остальных, команды других судов отказались участвовать в подавлении мятежа. Но «потемкинцы» не смогли удержать корабль и в конечном итоге сдали его румынским властям. (Эти события не забывались потом многие годы и были увековечены в знаменитом фильме Сергея Эйзенштейна.)

Весной Троцкий смог добраться до Санкт-Петербурга. Он продолжал писать, а Седова, по позднейшим воспоминаниям мужа,