Знаки, символы и коды культур Востока и Запада - Светлана Тевельевна Махлина

стране: «Три арии Чио-чио-сан певица-актриса превратила в настоящую монооперу, а созданный ею образ идеально смотрелся в ряду самых выдающихся исполнительских версий»[749]. Столь же ярким результатом стала ее работа в 1997 году на гастролях Мариинского театра в Риме в партии Турандот, где она была воплощением восточной красавицы c завораживающими интонациями и нежнейшим pianissimo, переняв такую трактовку у Монсеррат Кабалье.

Монгольская и бурят-монгольская песня лишена жестких метрических рамок и потому непривычна для восприятия теми, кто привык к европейской ритмически обусловленной музыке. Особенно это характерно для архаичных материалов. Там после произвольно протяжного звука с текстом следует ритмический отрезок вокальной мелодии, затем снова растянутая звучность и так несколько раз. Как считают многие, это обусловлено характером хозяйственной деятельности номадов, не обусловленной лимитом времени, когда скотовод передвигается на коне по степи, гармонично проводя быт на фоне природы.

Ладовой основой бурятской и монгольской музыки является пентатоника. При этом лимитированный звукоряд все же не препятствует выражению экспрессивных возможностей выражения. При этом в музыке восточных бурят попадаются неожиданные для европейского слуха скачки на малую, большую септиму или октаву. Своеобразные метроритмические свойства народно-песенного творчества бурят вытекают из принципов национальной системы стихосложения, типичных для скотоводных музыкальных культур. Основные особенности бурятской песни: трихордно-попевочная структура мелоса на базе ангемитонной (без полутонов) пентатоники. Тягучий образец напева «Золотарник» неоднократно использовался композиторами республики в качестве образца для музыкальной обработки.

На XIII международном фестивале Earlymusic, проходившем с 5 по 30 сентября 2010 года в Санкт-Петербурге, наряду с европейской, была представлена корейская музыка. На этом фестивале была также исполнена турецким ансамблем Golden Horn музыка Дмитрия Константиновича Кантемира, много сделавшего для связи русской и турецкой культур. Любопытно, что во времена императрицы Елизаветы Петровны, как известно, талантливой музыкантши, при дворе был ансамбль турецких музыкантов[750].

Кроме музыки, несомненно влияние Востока на Запад в сфере пластических искусств. Эдвард Саид пишет только о том, что «в некоторых случаях репрезентации Востока можно связать с тюрьмами Пиранези, в других – с роскошью Тьеполо, в третьих – с экзотической величественностью живописи конца XVIII века. Похоже, в XIX веке, в работах Делакруа и в буквальном смысле дюжины французских и английских художников восточная живопись придала этим репрезентациям визуальное выражение … Восток … в Европе конца XIX века превращается в нечто поистине хамелеонообразное под называнием (в качестве прилагательного) «восточный» (ориентальный»)[751]. В то время, когда распространилась в Европе мода на шинуазри и тюркери, повсеместно строились китайские павильоны. Не беда, что китайского в них почти ничего не было. Так, для королевы Норвегии был выстроен китайский дворец, где крыши были изогнуты, но, увы, совсем не так, как это характерно для китайских пагод. Да и в России в пригородах Петербурга в комнатах, посвященных Востоку, полно ошибок, не соответствующих первоисточнику. Так, на полу изображены драконы – священные существа, высоко почитаемые и потому никак не могущие быть попираемы. Фигуры женщин отнюдь не соответствуют физиологическим особенностям тела восточного человека. Они на изображениях разводят руки – что для приличной женщины в Китае было недопустимо. Кисти рук их обнажены – признак распущенности и бесстыдства.

В последующем обращение к Востоку становится все более широким и всеобъемлющим. Достаточно широко известен факт воздействия японской гравюры на импрессионистов. Творчество А. Матисса связано непосредственными узами с искусством Востока, что отразилось в его исканиях выразительных средств языка пластических искусств.

В России ярким примером обращения к Востоку может служить работы К. Петрова-Водкина: «его творчество можно уподобить зеркалу, смотрясь в которое Запад узнает в себе Восток, а Восток – Запад»[752]. Сегодня постоянно проходят выставки восточного искусства в ведущих музеях мира, в том числе у нас в городе. Достаточно вспомнить выставки только в 2010 году корейского искусства в ГЭ, японского искусства в ГРМ.

Если мы обратимся к современной архитектуре, то увидим, что многие выдающиеся архитекторы – выходцы из стран Востока. Не только в самих странах Востока, но строят они и в Европе, и их произведения вызывают восторг всех.

Что же касается литературы, то здесь несть конца примеров, когда западные писатели обращаются в своих произведениях к Востоку. Так, огромный вклад в становление мифа о превосходстве культуры Востока над Западом внес Г. Гессе во всемирно известных романах «Степной волк», «Сиддхартха». До сих пор появляются романы, в которых воспевается искусство Востока. Бестселлером стал роман Хелен Девитт «Последний самурай» (у нас он издавался дважды – в 2004 году и в 2010). Не говоря уже о распространении произведений писателей, родившихся и относящихся к культуре Востока. Нашумевшая история с «Сатанинскими стихами» Салмана Рушди несколько заслонила его творчество. Между тем им созданы прекрасные романы, например, роман «Стыд», опубликованный у нас на русском языке, интереснейшие исследования о положении турецких гастарбайтеров в Германии и т. д. Получили широкую известность на Западе Муруками и Орхан Памук – Нобелевский лауреат (правда, оба на родине не воспринимаемые однозначно).

В кинематографе мы видим такие достижения, за которыми Западу иногда трудно угнаться. В Индии налажено производство огромного количества фильмов, намного опередив Голливуд. Если же мы хотим обратить внимание на глубину и тонкость содержания произведений этого вида искусства, то, конечно же, японские фильмы Акиры Куросавы и Нагиса Осимы стали классикой XX века. В последнее время многие восточные школы кинематографии показывают выдающиеся успехи.

Столь же значительны успехи представителей науки. Недавно Нобелевским лауреатом стал представитель Японии.

Столь же значительны взаимовлияния Востока на Запад и Запада на Восток в области еды. Это ли не признание Западом равноправия с ним Востока?

Между тем, Саид пишет: «Один из аспектов электронного мира постмодерна состоит в том, что стереотипы, через которые смотрят на Восток, получают определенное подкрепление. Телевидение, кино и все прочие медиаресурсы сводят всю информацию к более или менее стандартизированным формам»[753]. В этом есть доля истины, но она относится только к массовому искусству. Когда же мы обращаемся к наиболее серьезным произведениям, то всегда здесь присутствует тонкое, почтительное и глубокое постижение особенностей культуры Востока. Очень чувствительное и нервное ощущение проблемы «своих» и «чужих» всегда вызывает отторжение как одних, так и других. Не случайно обращение к книге Эдварда Саида, ибо она отражает чувства многих людей Востока, ощущающих несправедливое к ним отношение – как к Другим. И это рождает ответное чувство агрессии и жестокости. Безусловно, модернизация Востока должна состояться без его вестернизации, что удается не всегда.

Вполне можно согласиться с кредо Григория Померанца: «Я верю в возможность мировой цивилизации, где европейский принцип