XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

«Император Николай II был сторонником индустриализации и поддерживал политику протекционизма», — отмечает биограф императора П.В. Мультатули. Индустриалистская позиция императора Николая II сформировалась во многом под влиянием его учителя — Н.Х. Бунге, многолетнего министра финансов Александра III, сумевшего нормализовать государственный бюджет. «Он считал необходимым укрепление индивидуальной крестьянской собственности на землю; привлечение «фабричного люда» к участию в прибылях частных предприятий; расширение прав местных выборных учреждений… Бунге предлагал оказывать всемерную поддержку переселению крестьян в Сибирь При этом он был противником любых «конституционных экспериментов». Во многом благодаря «завещанию» Н.Х. Бунге («Загробные заметки») Николай II поддержал программу С.Ю. Витте, ориентированную на рост отечественной промышленности».

Большевизм фактически похитил у «царизма» его повестку, присвоив себе и индустриальные достижения, и индустриальную философию, которой, якобы, «полусредневековые» самодержцы не понимали и не развивали. Паразитируя до середины ХХ века исключительно на царских индустриальных достижениях и артефактах, сравнимых с которыми создать просто не могли, они в то же время упражнялись в инвективах по адресу «отсталого» царизма.

«Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой» — гласило приписываемое Черчиллю популярное изречение (это искаженная цитата из статьи троцкиста Исаака Дойчера: «Сталин принял Россию с деревянными плугами, а оставил оснащенной ядерными реакторами»). На деле это Александр III принял Россию с сохой. Николай II вынужденно покинул её с бомбами, которые несли врагу тяжелые бомбардировщики Игоря Сикорского «Илья Муромец». Модель ИМ-Е-1 нес уже полторы тонны бомб. Не будь история русской монархии и индустриальное развитие России насильственно прерваны в 1917 году, бомба, несомая «летающими крепостями» Сикорского, к 1949 году с гораздо меньшими издержками стала бы атомной.

НИКОЛАЙ II. ЦАРЬ-ПОБЕДИТЕЛЬ

Цареубийство в ночь с 16 на 17 июля 1918 года было для России нравственной, метафизической и политической катастрофой, значения которой мы до сих пор не осознали в должной мере и на исправление последствий которой (если только подобное исправление вообще возможно) уйдет не одно столетие.

У этой катастрофы есть нравственная и юридическая сторона, даже если отвлечься от высокого звания убитого. Без предъявления обвинения и суда группой частных лиц, именовавших себя представителями исполкома Уральского совета (то есть структуры, независимо от ее политической оценки, не бывшей и не могшей быть судебной инстанцией) тайно ночью в подвале была убита пожилая чета, четверо девушек на выданье, подросток-инвалид, а также группа добровольно сопровождавших их лиц — врач, повар, слуги… Трупы попытались уничтожить, чтобы скрыть преступление. Произойди подобное в наши дни в любом городе России, и пресса неделями бы обсуждала громкое убийство, совершенное, видимо, каким-то маньяком или бандой

В этом преступлении не было ничего даже от мнимой «легитимности» казни Карла I в Англии или Людовика XVI во Франции, «приговоренных» (хоть и без всякого права) парламентом и конвентом представлявшими в теории всю нацию. Напротив, «Учредительное собрание» закончило свою жизнь еще раньше, чем царь, да и Съезд Советов судьбу царя никогда не обсуждал…

Чудовищность совершенного в отношении царской семьи как «частных лиц» задала нулевую планку насилия в отношении любых других «частных лиц» в послереволюционной России: священников и монахов, дворян и офицеров, профессоров и купцов, рабочих и крестьян; и точно так же как для «бывших», так и для новых — партработников, красных комиссаров и красной профессуры, женщин и мужчин, стариков и детей.

Царь и царская семья — символ страны и народа. Показав, что с ними можно поступить так, большевизм дал себе разрешение убивать точно так же кого угодно другого из недавних подданных убитого государя. Вместе с царской семьей был обесценен каждый человек в России.

Не спрашивай, кого расстреляли в Ипатьевском доме — царя или «гражданина Романова». В Ипатьевском доме расстреляли тебя.

В политическом смысле цареубийство, вместе с другими расправами над представителями семьи Романовых летом 1918 года, было своего рода точкой невозврата, окончательного схода России с рельс нормального исторического развития.

Конкретным политическим мотивом уничтожения Государя стали, скорее всего, события 6 июля 1918 года, когда власть Ленина и всего режима германской агентуры, покачнулась — против них взбунтовалась часть соратников (не только левых эсеров, но и фактически поддержавших их большевистских лидеров как Дзержинский), не горевших особенным желанием работать германской колониальной администрацией и считавших возможным поглядывать в сторону Антанты.

В Ярославле разгорелось освободительное антибольшевистское восстание (в рядах участников восстания оказались и монархист Перхуров, и недавний эсер-террорист Савинков, и кадет Соболев, и меньшевик Савинов, и беспартийный Лопатин).

С мая 1918 года на Урале и в Сибири полыхало выступление чехословацкого корпуса. Сдававшиеся братской России десятками тысяч чтобы вместе воевать против немцев, чехословаки не понимали почему вдруг власть в России захватили германские агенты, и выступили против них с оружием в руках, тем самым серьезно облегчив борьбу белых.

Гражданская война в России стала продолжением Первой мировой войны, в которой захватившие Москву и Петроград большевики, по сути, сменили сторону — вывели Россию из Антанты, капитулировали перед Германией, и борьба против них была продолжением все тех же военных усилий.

Столкнувшись с масштабным июльским кризисом своей власти, Ленин и Свердлов занялись «страхованием рисков», а самым страшным риском для них было, конечно, возвращение законного Государя в роли правителя и Главнокомандующего русской армией, который мог бы продолжить военные усилия России. Поэтому убить царя было первой мерой большевистских лидеров для упрочения своей власти.

Эта конкретная мотивированность их решения ни в коем случае не облегчает их вины, напротив, она усугубляет ее. Царь был убит для того, чтобы обеспечить этим сохранение большевистского курса на масштабное предательство геополитических интересов России. Цареубийство было еще одним звеном в цепи национальной измены.

Убийство того, кто был средоточием русского государственного суверенитета, целостности и независимости единой и неделимой России служило как бы гарантией того раздела России, который был подписан в Брест-Литовске и, на самом деле, не отменен и до сих пор, коль скоро, несмотря ни на что живет и здравствует такое уродливое детище Брестского мира как «незалежная Украина». Цареубийство окончательное перевело Россию в состояние «не-России» или, по крайней мере, «не-совсем-России», «недо-России», и мы убеждаемся в этом буквально на каждом шагу.

Наконец, убийство в екатеринбургском подвале имело и мистический смысл. Убийцы отлично понимали, что уничтожают не только светского, но и сакрального главу России, и не только России, но всего православного мира, наследника харизмы христианских императоров от равноапостольного Константина, наследника исторической миссии римских кесарей от самого Августа.

Была предпринята попытка уничтожить не только отдельно взятого