Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

Потлачи имели соревновательный характер и несли в себе оттенки угрозы насилия, однако поединки между гостями и хозяевами происходили редко, а в центре внимания находилось соревнование по показному уничтожению хозяином своего богатства.

Для сравнения можно обратиться к описаниям того, как вели себя состоятельные студенты Оксфорда в период между примерно 1900 и 1930 годами[14]. Их комнаты в университете представляли собой частные апартаменты, где имелась прислуга; престижное общение мужчин, обладавших популярностью в обществе, предполагало организацию обедов и ужинов в своих апартаментах, а иногда и в снятом помещении. В таких учебных заведениях с полностью мужским контингентом, где редко подворачивалась возможность общения с молодыми женщинами, юноши сами формировали нечто вроде комплекса рейтингов и знакомств, обычно присущего гетеросексуальным ухаживаниям. Все это также напоминало серии вечеринок, которые устраивали принадлежавшие к высшим слоям домохозяйки средних лет. Студенты соперничали за приглашения или за гостей, имевших репутацию аристократичных, стильных, утонченных, выдающихся в спорте или попросту бодрых и веселых людей. Атмосфера таких мероприятий позволяла в меру презирать авторитеты, прогуливать занятия, нарушать комендантский час и выпивать. Социальное состязание и соперничество, должно быть, придавали ощущение радостного возбуждения молодым людям, которым довелось получить приглашение на самые желанные сборища, а их ритуальные ужины (где устраивались игры с алкоголем, задачей которых было напоить отдельных участников допьяна) иногда заканчивались буйным разгромом. Пьяные студенты устраивали костры в центре внутреннего двора колледжа, отправляя в огонь не только краденые дрова, но и университетскую мебель; представители администрации, осмеливавшиеся пресекать нарушение порядка, подвергались насмешкам, а порой их даже поколачивали. Вмешательство властей обычно ограничивалось штрафами, которые взимались после подобных случаев и направлялись в университетскую казну – за счет этих средств приобреталось вино для столь же элитных, но более конфиденциальных частных ужинов научных сотрудников – холостых преподавателей, проживавших на территории колледжа. Иными словами, буйные гулянки студентов претворялись в более пристойные гулянки их наставников.

В предшествующие столетия студенты университетов вели себя еще более развязно [Midgley 1996]. Они заходили выпить в городские таверны и иногда устраивали серьезные драки с местными жителями, где с одной стороны были студенты, а с другой – горожане. Студенты игнорировали университетских прокторов (надзирателей, нанятых руководством учебного заведения для поддержания дисциплины) и иногда дрались с ними. К оксфордским «приколам» (rag) 1700‑х годов относилось напиться до блевоты на улице, устроить легкий вандализм, подраться и затеять сексуальные домогательства к местным женщинам. Другие поводы подебоширить появлялись, когда беззаботные студенты выбирались в сельскую местность, где, в частности, устраивали пьяные забеги с тамошними девушками в deshabillé [домашнем платье, фр.]. Буйные «денди», или «высокородные», как правило, были выходцами из аристократии, обладавшими особыми привилегиями и неприкосновенностью, которыми не могли похвастаться более бедные студенты, грызшие гранит науки ради того, чтобы затем преимущественно стать священнослужителями. Иерархическое разделение между богатыми и относительно бедными, между элитой и людьми скромного классового происхождения усиливалось ситуационной стратификацией между пылкими гуляками и людьми более скучного сорта, находившимися на периферии внимания. Упомянутые оксфордские «приколы», как и костры, которые студенты разжигали на территории этого университета в начале ХX века, были неявной демонстрацией богатства и статуса, беспечным пренебрежением к расходам, условностям и серьезным целям. Молодые «денди» часто растрачивали свои деньги на карманные расходы, влезали в долги из‑за показных развлечений или пышной обстановки комнат, а также из‑за азартных игр, после чего их отчисляли (то есть исключали) из колледжа. Всех этих излишеств не могли себе позволить студенты более низкого статуса, однако они выступали необходимым фоном для разгульной элиты – теми людьми, на которых можно было произвести впечатление и над которыми можно было издеваться, пуская в ход различные выходки. Напротив, когда аристократическая элита собиралась в своих частных поместьях, где публика состояла из слуг и живущих на иждивении работников и ремесленников, подобные буйные гулянки устраивались редко – для того чтобы разгул оказался действенной демонстрацией презрения к обычным приличиям, требовались достаточно близкая по статусу публика и атмосфера статусной конкуренции. При наличии сильно институционализированных социальных рангов вечеринки будут спокойными и довольно скучными, но там, где присутствуют устойчивая ситуационная стратификация и резкое сиюминутное привлечение внимания к шумному проявлению безудержного веселья, разгул становится разрушительным.

В качестве современного примера можно привести студенческий отчет, где речь идет о группе старшекурсников американского университета, которые вместе снимали дом. Один из них, крупный парень-спортсмен, однажды напился и начал крушить балюстраду лестницы. Отлетевшая щепка ударила одного из его товарищей, который стал гневно угрожать дракой. Тогда все остальные собрались вокруг них и обратили ситуацию в шутку, коллективно присоединившись к веселому разрушению балюстрады. Затем им вместе пришлось возместить хозяину дома ущерб, но этот инцидент запомнился как примечательное событие[15]. Это и есть паттерн потлача – разрушения собственной жизненной среды[16].

Описанная разновидность разгула – потлач с участием элиты – обычно ограничивается уничтожением имущества. Безудержное буйное веселье остается в строго конвенциональных рамках, даже если в нем присутствуют мотив демонстрации статуса элиты, готовой нарушать моральные нормы, а в качестве защитного механизма выступают вре́менные «моральные каникулы». Конфронтационная напряженность/страх делают свое дело даже здесь. Уничтожения имущества обычно достаточно для поддержания возбужденного настроения и нарушения границ. Как же происходит насилие в ситуациях разгула?

Зоны разгула и насилие, обусловленное ограничениями допуска

Большинство буйных вечеринок не сопровождаются насилием, однако изучение подобных мероприятий дает нам ключ к пониманию ситуаций, когда насилие все же случается. Самая успешная вечеринка порождает собственную вре́менную стратификацию, включающую ситуационную элиту (лиц, находящихся в центре действия), область «полутени» (тех, кто стремится принять участие в мероприятии) и периферию – тех, кто не допущен к участию в нем. Значительная часть насилия во время разгула связана именно с попытками оспорить стратификацию – границы разгульных ситуаций.

Здесь присутствует три основных траектории: вмешательство властей и последующая контрэскалация; насилие с участием незваных гостей; насилие как сопротивление окончанию разгула.

Значительная часть столкновений на вечеринках или в толпах во время уличных празднований происходит в тот момент, когда прибывшая полиция, пытаясь уменьшить шум, вытесняет толпу с улицы или задерживает тех, кто распивает алкоголь в неположенных местах[17]. Это приводит к насилию, когда силы полиции не соответствуют численности и эмоциональному энтузиазму толпы; участники разгула обладают собственными ресурсами, позволяющими им противодействовать полиции, и в ответ на исходно небольшой объем насилия со стороны правоохранителей могут последовать гораздо более широкий фронт насилия или по крайней мере угрожающие жесты. Реакция толпы в этот момент, включая бросание бутылок, переворачивание машин и другие формы вандализма, в значительной