Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

– то есть длинные и узкие районы, зажатые между морскими волнами и все более и более опасным врагом – побудила венецианцев захотеть границы. Это была жизненно важная необходимость для выживания венецианского Stato de Mare (приморские провинции), но не для других.

Фактически Габсбурги, которые из самого сердца Европы правили обширной империей и могли позволить себе существование неопределенной территории до ее конца, не воспринимали это в равной степени. Завоевание или потеря нескольких миль не были жизненно важны для этого государя, как для Венеции, для которой потеря Мореи, Далмации и албанских городов означала потерю всех ее приморских провинций.

Первый документ, касающийся соглашений о границе между Венецией и Портой, был подписан в 1479 году, сразу после мирного соглашения. По этому случаю султан послал эмина Халил бека в Морею, а затем в Нафпакт, Химару, Сопот, Шкодер, Бар, Улцинь, Будву и Котор, чтобы установить границу. Инструкции, данные Мехмедом II, были переданы также венецианцам и были очень точными в отношении земель и городов, которые он должен был получить или отдать.

Области, завоеванные с помощью меча победоносными армиями султана, должны были перейти к нему, хотя это подразумевало отказ от естественной границы, такой как та, которую представляют воды реки Бояна возле Шкодера. Были восстановлены старые границы, такие как те, которые отмечали земли Джованни Черновича. В Полжице и других местах больше не было необходимости предлагать подарки султану[958].

В этом первом пограничном имени – i hümayun, которое было написано по-гречески, как это было принято в переписке с европейскими государствами, есть некоторые принципы, лежащие в основе карт и согласованиe границ: официальное задание дипломатическому представителю приехать туда для обсуждения; наличие возможных естественных границ, отличных от границ древних государств, которые можно было бы восстановить; наконец, проблема, представленная территориями, завоеванныe мечом, который никто не хотел уступать.

В этом случае обычно применялся принцип ‘alā alihi или uti Possidetis ita porro Possideatis, согласно которому каждое государство должно было сохранить то, чем оно располагало, когда военные действия закончились. Эта концепция, по-видимому, оставалась в соглашениях с Портой до XVIII века, поскольку она использовалась с теми же процедурами также в договорах Карловица и Пассаровица. Также в соглашении, достигнутом после войны на Кипре, Венеция уступила остров вместе с замком Сопот, тогда как границы в Олбани и Боснии не изменились[959].

Если линия, установленная для Олбани в 1479 году, удовлетворила венецианцев, то Морея – нет; поэтому туда были отправлены два официальных представителя (венецианец и осман), чтобы решение не было односторонним, а принималось по обоюдному согласию. Были выбраны Синан бей и секретарь Джованни Дарио, чей дворец на Гран-канале возле Салюта до сих пор известен под его именем. Они отправились в Грецию, и венецианские суперинтенданты важнейших пограничных крепостей приняли участие в их дебатах и решениях; в Стамбуле прошли и другие дебаты между послом Николо Кокко и самим султаном.

Они достигли соглашения, которое немного отличалось от приказа, данного Мехмедом II Халилу; Собственно говоря, Пастрович и Жупа, которые принадлежали территориям Джованни Черновича, перешли Венеции. Венецианцев попросили разрушить замок Галата (недалеко от Нафпактоса), который был восстановлен через год, и запретили восстанавливать замок «Циверин» в Море[960], и решения были подтверждены. Можно заметить, что в то время порядок установления границ еще не был четко определен. Вначале туда был направлен один представитель (османский), и только потом были назначены два представителя. Более того, переговоры продолжились и в Стамбуле с послом Венеции. Наконец, султан своим суверенным актом односторонне признал линию границы. Его преемник, Баязид II, возобновив мир, одобрил эти границы, но после того, как в Мо-рее произошли некоторые узурпации в его ущерб, он потребовал их восстановления и подтвердил их снова[961].

Пограничные соглашения (hudutname), были все еще довольно распространены в XVI веке; затем, между XVII и XVIII веками, когда была создана реальная практика института границ, они появились как пережиток прошлого, отвергнутые османами и упорно требуемые венецианцами. В указателе Başbakanlık Osmanlı Arşivi Rehberi упоминается только тот, который был выпущен Республикой и заплачен по высокой цене после Карловицкого договора[962]. Пограничные соглашения (hudutname), касающиеся международных отношений, не единственные. Были и другие, относящиеся к внутренним границам Империи, например к административным районам или владениям, переданным султаном выдающимся персонажам[963].

Создание практики

В конце XV века новая война нарушила отношения между Республикой и Портой. В конце концов новые контакты, которые установил венецианский посланник в Стамбуле, вернули мир. И снова вопрос о границах был передан некоторым официальным представителям. Дож поручил эту задачу секретарю Альвизе Сагундино, но затем, после того как последний передал туркам крепость Лефкас с оружием и боеприпасами, он заменил его другим секретарем, Заккарией де Фрески. Османы возложили эту задачу на Али, санджака области (по крайней мере, для Мореи).

Затем было перепоручено Его Величеству (hümayun), которое признало и подтвердило то, что было решено[964]. Подобные имперские документы, то есть международные пограничные соглашения (sınırname) или (hududname), по-видимому, были довольно распространены в этот период, гораздо чаще, чем в последующие годы. Они были естественным заключением мирных соглашений и последовавших за ними споров о границах.

Практика встречи двух официальных представителей в определенных местах наблюдается не только в Венеции, но и, например, в Польше: после османских завоеваний, примерно в 1542 году, необходимо было установить границу юга Украины между Польшoй, Литвoй и Османским Едисанoм: дипломатами были санджакбек Силистры (которому помогали кади Аккермана и Бендер) и польский гетман Миколай Сенявский; однако их дебаты ни к чему не привели, так как они не смогли прийти к удовлетворительному соглашению, и граница оставалась неопределенной.

Немногим менее чем через сто лет, в 1633 году, были и другие дебаты по поводу установления демаркационной линии с польскими землями, и другие дискуссии последовали в 1673, 1680 и 1703 годах, после Карловицкого мирного договора[965].

Споры и дебаты по поводу границ происходили и в мирное время. Например, в начале 20-х годах XVI века непрерывное нарушение границы обеими сторонами привело к узурпации, или мы могли бы также сказать, что неопределенность линии границы вызвала вероятность нарушения границы и узурпации. К тому времени санджакбек Боснии, Хусрев, вместе с кади Скрадина и некоторыми представителями другого государства, был обвинен в восстановлении границ между Светлейшей Республикой Венеции и Портой около Шибеника и Трогира.

Венецианцы претендовали на семьдесят или восемьдесят деревень, хотя они и создали только «христианские сочинения» в поддержку своих утверждений, а именно привилегий, предоставленных им королем Венгрии. Местные