Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

с точки зрения образа жизни, который она позволяла вести общества, в котором она находилась, и произошедшие там столкновения. Очевидно, что мусульманская морская граница испытала на себе ответный удар такого поведения; когда суверены взяли на себя обязательство улучшить флот или поддержали пиратские набеги, они обычно наступали; вместо этого, когда они не проявляли интереса, он имел тенденцию отступать.

Люди моря: каперы, пираты и другие

Войны и бои между христианами и мусульманами происходили не только на сухопутном, но и на морском фронте. Идеология джихада не ограничивалась боями пешком или на лошадях; скорее, он часто использовался в связи с теми, кто выступал против христиан на море как в древнейшие времена, так и в современную эпоху. Атавистический страх перед враждебным и неизвестным элементом для людей, привыкших к пескам пустыни, таких как арабы, был оправдан рядом традиций, которые – хотя в основном в пользу военно-морских экспедиций, плавания паломников в Мекку, использования морских ресурсов и расширения морской торговли – в основном воодушевляли тех, кто решил сражаться с неверными на море и обещал этим мученикам двойное вознаграждение за тех, кто погиб в боях на материке[930].

Мусульмане, считавшие море своим полем битвы, прибегли к этому корпусу. Моряки, пираты и каперы населяли эту жидкую границу, но эти категории очень часто смешивались, хотя, по крайней мере теоретически, разница между каперами и пиратами была очевидна, по крайней мере в европейском мире: каперы должны были атаковать только вражеские корабли для суверенa, который дал им лицензию на плавание, тогда как пираты не следовали никаким законам[931].

Если мы примем во внимание некоторые османские имена, мы обнаружим, что в этом отношении мусульманская точка зрения была немного иной: если бы с одной стороны, это были пираты (harami levend), которых можно было легко узнать как нарушителей закона, с другой стороны, каперы (кorsanlar) были исключительно теми, кто действовал от имени западного суверена; вместо этого берберам не давали это название, а называли Magribi levendleri[932], предполагая, что их борьба с христианскими военными кораблями не входила в рамки деятельности, предоставленной сувереном, но это было должное поведение, которое должен проявлять каждый мусульманин.

Мы можем найти такое же различие между османским словом levend и арабским qorṣān в некоторых арабских мирных соглашениях, заключенных султаном Марокко в XVIII веке[933].

Помимо коrsara, в арабском языке для обозначения используется liṣṣ al-baḥr (вор моря). означают пирата, а ġāzī al-baḥr мусульманина, который борется против неверных. Несмотря на то что различие между пиратом, капером и левендом было четким, такая строгая классификация не могла существовать на практике: те, кто воевал на море от имени государства (иногда как солдаты по профессии), могли действовать как преступники при благоприятныx обстоятельствах. Поэтому государь часто, не колеблясь, брал пиратов к себе на службу, чтобы получить военную выгоду, которую они не могли получить иначе.

Также османы применяли эту логику в основном между XV и XVI веками, когда их флот не был на том же уровне, что и некоторые европейские. Например, в 1501 году, после столкновения с Венецией, и в 1515 году, накануне завоевания Египта, султаны Баязид II и Селим I собрали достаточное количество карабельной древесины, чтобы сразиться с христианскими кораблями. Если поначалу эта мера оказалась эффективной, то было ясно, что центральная власть должна тщательно контролировать, чтобы капитаны (reis) не нарушили закон и не отказались от каких-либо полномочий.

Таким образом, после появления такой разрушительной силы с последнeй пришлось сражаться. Кара Тумуш, который был одним из самых известных капитанов, уже участвовавших в венецианско-османском конфликте, был взят в плен в 1503 году. В 1506 году янычары и силахдары, отправившись на галеры, победили многих пиратов, тогда как после 1517 года пришлось сражаться пирату Куртоглу, который должен был снова поддержать армии султана в 1522 году[934].

Битва османских моряков против христиан могла попасть в пределы джихада, по крайней мере теоретически. Когда во второй половине XVI века закончился великий сезон ежегодных османских военных кампаний, идеал гази, от которого султан не хотел отказываться, несмотря на изменившиеся политические и военные условия, был передан берберским каперам. Эти моряки, по крайней мере номинально, находились под его верховной властью и продолжали его борьбу с неверными посредством их набегов. И Порта, и магрибцы часто следовали этой идеологии, чтобы отстаивать точки зрения, которые также были противоположными и основывались исключительно на экономических и политических причинах.

Таким образом, мир мог существовать между сухопутными армиями, в то время как война могла продолжаться на море, или наоборот. Суверен Марокко Сиди Мухаммад (1757–1790) вел себя подобным образом и придавал такое же значение двум факторам, которые на первый взгляд могли показаться противоположными: побуждение к Шихаду и открытие его рынков для Европы. Например, в 1774 году он написал Карлу III Испанскому и предложил различать войну на море и войну на суше, а вскоре после этого объявил иностранным консулам, что его люди, стоявшие лагерем перед Мелиллой, вели войну в течение дня, но переправлялись ночью, пока на море царил мир[935].

Морская граница: пример венецианского пиратства

Изучение истории османско-венецианской морской границы означает, по крайней мере частично, написание еще одной истории отношений. Сражений между этими двумя государствами было одиннадцать, и они характеризовались в основном морскими столкновениями, поскольку сила города-лагуны заключалась в еe флоте, и было бы невозможно противостоять Империи султанов только с помощью ее сухопутных войск: неравенство было бы непреодолимo.

Помимо периодов неприкрытой враждебности, когда море превращалось в театр столкновений, Средиземное море также было пограничной зоной между Венецией и Портой в течение многих мирных периодов. Отсутствие общих ограничений, установленных единогласно, привело к возникновению ситуации, в которой могут возникнуть наступления, столкновения и стычки между лодками двух сторон.

Благодаря своим флагам корабли представляли собой клочки государства, блуждающего в водной необъятности, никому не принадлежащего. Были государственные флоты, занятые полицейскими задачами, торговые суда, лодки, каики, пираты, корабли каперов, корабли, принадлежавшие магрибам, которые были османскими подданными. Когда мы говорим о морской границе в мирное время, мы должны учитывать каперство и пиратство и их историческое развитие.

Диахронический анализ показывает, что эти действия, помимо их результатов, не всегда были последовательными. Сферы действий, силы и поддержка, которую они получали от государств, вовлеченных в этот эндемический конфликт, со временем менялись. Помимо великой войны, часто случались эпизоды пиратства как с венецианской, так и с османской стороны.

Те же венецианские моряки иногда выступали в роли пиратов, что соответствовало тому, что произошло в