Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

период люди широко принимали идею о том, что жизнь или посещение границы, при столкновении с неверным врагом, было делом похвальным. Это была новая концепция, разработанная традиционалистами в предыдущем столетии и, как следствие, не встретившая одобрения первых мусульман. По мнению этого автора, хронологическая предшественница использования слова azw (рейд) – по сравнению с ihād – для обозначения борьбы на границе, является одним из элементов, которые позволяют утверждать, что эта идеология, в отличие от того, что многие утверждали, была запоздалый факт.

Миф о границе вместе со связанными с ним переживаниями был идеологически параллелен исламскому паломничеству: продвижение к Мекке было аналогичным похвальным поступком, символизирующим приближение к Богу. Путешествие в самые далекие земли дар аль-ислама было совершено также образованными людьми и учеными в поисках новых хозяев – а значит, источников знания – или узаконивания. Ученый, который жил в этих экстремальных районах, даже в течение короткого периода времени и не борясь с неверными, приобрел новую харизму перед обычными людьми; таким образом, его можно было считать настоящим мучеником и свидетелем ислама.

В этом обществе, как и в крупнейших центрах мусульманской религии, от Мекки до Медины и Иерусалима, граница тоже могла казаться святой; она считалась источником духовной энергии. Те, кто приблизился к ней, получили силу и легитимацию[907]. Затем эта идеология была использована и в самых известных мифах о происхождении Османской династии: Осман и его сын Орхан, будучи воинами гази, получили право управлять империей своей борьбой против византийских неверных.

С момента своего возникновения как независимая дисциплина более века назад историография Османской империи столкнулась с концепцией границы, и это стало настолько важным, что Хейвуд заявил, что в этой области необходимо придерживаться историографической точки зрения, а не историческoй[908]. Некоторые исследователи, воспламененные национализмом кемалистской эпохи, читают только свидетельства культурного и политического древнетюркского наследия в самых древних османских хрониках[909].

Напротив, используя те же источники, другие ученые подчеркивали важность исламизированного византийского элемента в первой османской администрации[910]. Виттек[911], все еще признавая, что эти два мира и цивилизации не только сражались, но и встречались, предложил так называемую «идеологию священной войны»: с этого момента государство, созданное Османом и его первыми преемниками, считалось политическим образованием, сражающимся во имя Аллаха, и ученые начали искать только влияние этого идеaла во всех аспектах жизни этого периода.

Вначале некоторые, такие как Кепрюлю и Фридерик Гизе[912], выступили против этого тезиса, но вскоре он стал бесспорным. Лишь около 80-х годов появилось значительное количество противников: Дьюла Калди-Надь, а затем Хейвуд оспорили тезис Виттека с исторической и методологической точки зрения; Руди Пол Линднер считал первых воинов борцами во имя шаманизма, а не во имя ислама; Имбер призвал своих коллег подумать, являются ли турецкие источники надежными или нет; затем и другие ученые, такие как Рональд К. Дженнинг, Альдо Галлотта и в основном Кафадар, пошли по этому пути, резко критикуя тезис Виттека[913].

В последнее время вместо этого встал вопрос о связях или независимости первых османов от «священной войны» истощения, что послужилo поводом для дальнейших и более тщательных исследований, вероятно связанных с современными событиями и последующим интересом ко всему, что является мусульманским[914]. Османы нашли соответствующий материал для своих «рассказов о происхождении» в эпосе о границе.

Византийцы: первая зафиксированная дата в их истории – победа против василевса, а именно битва при Бафее (27 июля 1302 г.). Вначале они были лишь одним из нескольких исламских государств, сражавшихся против христианства в узкой полосе Анатолии, но вскоре они расширили поле своей деятельности, и в последующие столетия слово «турок» стало синонимом мусульманского. С XIV по XVII век империя продолжала расширяться и ей больше не приходилось сражаться на узком клочке земли. Mногие границы проявились как на востоке, так и на западе, на юге и севере, и их противниками уже были не только христиане или европейцы, но также шиитские персы или берберы, живущие во внутренних регионах Магриба.

Мирные соглашения и граница

Если принять во внимание османские названия европейских государств, можно понять, что с дипломатической точки зрения этот тип документа можно разделить на две подкатегории, даже если их действие часто было одинаковым. Самая древняя группа происходит от перемирия (hudna), тогда как другая происходит от общей меры безопасности (amān ‘āmm), предоставленной мусульманским лидером группе людей.

Первое подразумевало не только присягу со стороны тех, кто их дал, но и аналогичный документ, выданный сувереном другого государства, который, в свою очередь, должен был поклясться не нарушать соглашение: они были инструментом взаимности. Последние, напротив, были односторонними указами, изданными султаном в форме nişan или berat (имперская привилегия), и не нуждались в ратификации с противоположной стороны. В XVI и XVII веках последнее было преобладающим, и также инструмент реципрока начал приобретать некоторые формальные характеристики привилегий.

Западные дипломаты, вообще говоря, не заметили небольшого различия, существующего между двумя типами документов, настолько, что оба были известны под названием «капитуляции», даже несмотря на то, что капитуляции XIX века были навязаны европейскими государствами и все они были отменены только в 20-х годах XX века, возникли из-за османского берата, а не из перемирия[915].

Однако, если принять во внимание государства, в которых был составлен тот или иной документ, мы могли бы сделать некоторые замечания. Прежде всего, документы, входящие в категорию худна, были выданы для таких государств, как Империя Габсбургов, Венеция или Польша, тогда как те, которые были классифицированы как берат, были выданы представителям Франции, Англии и Голландии с конца XVI века[916]. Следовательно, с одной стороны, существовали государственные образования, с которыми Порта не только вела войны, но и соседствовала по территории; с другой стороны, это были государства, которые географически находились очень далеко и с которыми Османская империя вступила в контакт в основном из-за своей коммерческой и морской деятельности.

В частности, более тщательного рассмотрения заслуживают три капитуляции, поскольку они как бы противоречат сказанному ранее. Первый документ был предоставлен Селимом I Венецианской республике в 1517 году, сразу после завоевания мамлюкского Египта, а именно государства, которое веками предоставлялo охранные документы венецианским купцам, которые торговали с Египтом.

Охранные грамоты никогда ранее не выдавался османскими правителями подданным Святого Марка. Если предположить что Селим хотел действовать как наследник Египта, а также как его завоеватель, и что то, что было сказано об османах, применимо к правителям Египта Айюбидам и Мамлюкам, а именно что они предоставили худну заморским правителям, которые были их соседями и аманами для