Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

Материалы Казанского университета говорят об одном казенном студенте, учившемся на естественном отделении в 1840/41 учебном году. Да и то указано, что он не был утвержден на казенный кошт[1212], поэтому в следующем году этого студента в списках казенных уже нет. Кстати, в Казанском университете с 1841 по 1856 г. училось 843 математика и 246 естественников. Нужно помнить, что в Казанском университете, самом восточном, была другая ситуация, поэтому студенты выбирали математическое отделение именно из‑за сложностей материального характера и необходимости искать работу в дальнейшем. Кроме того, в 1844–1865 гг. в Казанском университете существовало камеральное отделение, выпускники которого готовились к государственной службе в отраслях, связанных с сельским хозяйством, поэтому потенциальные студенты-естественники Казанского университета скорее шли туда, чем на малопонятный в отношении профессионализации физико-математический факультет. В отличие от того же Харьковского университета или Петербургского, число выпускников обоих отделений которых было примерно одинаковым. За период с 1846 по 1859 г. математиков соответственно 96 и 91, а естественников 108 и 97, и только в 1860‑е гг. число естественников начинает значительно превышать число математиков.

В Педагогическом институте Казанского университета, кстати, помимо 20 штатных мест было еще 24 места для учеников сибирских гимназий и 5 для Белорусского учебного округа, а во второй половине 1840‑х гг. в институте обучались стипендиаты в том числе Университета святого Владимира и Кавказского учебного округа, однако количество выпускников было довольно скромным. За период с 1836 по 1850 г., когда институт был закрыт и заменен кафедрой педагогики, было выпущено 19 учителей математики и 38 учителей истории, словесности и языков. О довольно скромных результатах говорят и данные по Педагогическому институту Московского университета, из которого было выпущено 83 учителя за период с 1836 по 1859 г. К сожалению, в отчетах Московского университета практически никогда не указывалась специальность, поэтому по ним невозможно сказать, сколько было выпущено учителей-гуманитариев, а сколько математиков. Однако ясно одно: гимназиям по уставу 1828 г. требовалось гораздо больше учителей истории, словесности и иностранных языков (древних и новых), чем учителей математики. Поэтому неудивительно, что после закрытия Педагогического института и открытия кафедры педагогики, заменившей кафедру философии, упраздненную на историко-филологическом факультете, именно студентам этого факультета было обязательно посещать педагогические лекции[1213].

К середине XIX в. естественные отделения существовали уже более десятка лет, но тем не менее все еще оставался вопрос об их назначении. Очень интересно мнение изнутри, озвученное профессором математики Московского университета Н. Д. Брашманом в 1850 г. В своей записке он писал, что по спискам университета «из числа окончивших курс в течение десяти лет средним числом 1/5 только поступило в ученую и учебную службу, а около 4/5 в гражданскую службу, так что математический факультет приготовил ежегодно средним числом около 25 человек для гражданской службы, которые учились сравнительной анатомии, ботанике, и вообще всему, что не имеет никакого приложения в избранной ими службе, но зато они не учились ничему, что может им быть полезно на службе. Без сомнения этот результат не согласен с видами Правительства»[1214]. В связи с этим профессор Брашман через пятьдесят лет после появления физико-математических факультетов задавался вопросом «К чему же должен существовать при университете математический факультет?» и отвечал на него так: «Математический факультет должен иметь в виду 1‑е распространение наук 2‑е их усовершенствование и 3‑е образование в желаемом духе правительства людей полезных для различных отраслей службы, где физико-математические науки могут иметь приложение»[1215].

Он видел назначение физико-математического факультета в первую очередь в подготовке учителей и в качестве базы для подготовки будущих студентов Корпуса путей сообщения, Морского, Инженерного, Горного корпусов, Артиллерийской школы. Для этой цели он даже предлагал ввести что-то вроде профориентации – всех поступающих обязать отмечать тот род службы, которым он в дальнейшем собирается заниматься, а после третьего курса подавать списки кандидатов в те учебные заведения, которые были указаны при поступлении[1216]. Однако это касалось математики и точных наук, так как Брашман считал, что полезными науками для государства являются именно точные науки. Более того, он видел предназначение физико-математических факультетов служить подготовительной базой для будущих военных. Даже в 1850 г. это мнение отражало господствовавшую в начале XIX в. мысль о том, что преимущественным интересом для обучения в университете была возможность построения карьеры, для дворян – поступить на военную службу, для более бедных студентов из духовного звания и разночинцев (да и для дворян, не желавших связывать свою жизнь с военным поприщем) – получить должность и жалованье по гражданской службе.

Распространенным мнением правительства о назначении естественных отделений физико-математических факультетов во второй четверти XIX в. была также надежда на рациональное ведение дворянской усадьбы, так как именно дворяне должны были и составляли большинство студентов в Николаевском университете. Однако этот «карьерный путь» не был популярен среди выпускников естественных отделений, несмотря на то что именно им это было «положено» больше, чем выпускникам других факультетов. По данным Петербургского университета, можно немного оценить предпочтения выпускников естественного отделения. За период с 1841 до 1863 г. из 202 выпускников Петербургского университета[1217] 27 стали учителями и чиновниками Министерства народного просвещения, 29 – профессорами и сотрудниками вузов и Академии наук, 24 – чиновниками других ведомств, 10 – военными, 3 – врачами, 12 занимались литературной деятельностью, были помещиками или промышленниками, то есть не находились на государственной службе (судьба 97 не установлена). Таким образом, не только казенные студенты, но и своекоштные выбирали для себя учительскую карьеру, хотя в этот период реальных гимназий было мало, поэтому часть преподавала в учебных учреждениях других ведомств (например, императрицы Марии или военных училищах) или в частных учебных заведениях либо математику и физику, а не естественные науки.

Вопрос о цели физико-математических факультетов был непосредственно связан с реформой школы. При классическом образовании естественные отделения оказывались некой вещью в себе, на которые еще и принимались только своекоштные студенты, которые впоследствии сами должны были искать себе работу, а учительские должности для них даже не включали естественно-научные дисциплины. Понятно, что часть выпускников и не рассматривала для себя учительскую карьеру, но тем, кто был вынужден идти в школу, приходилось менять профиль. Изначально такая возможность у них была, ведь в 1840–1850‑е гг. студенты-естественники изучали и физику, и математику. Но в 1860‑е гг. математика начала покидать учебные планы естественных отделений, что привело к сужению поля карьерных возможностей.

В классические гимназии естественная история вернулась в 1864