Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

университетами. Из 897 учителей основных предметов, являвшихся выпускниками русских университетов, 200 преподавали русский язык и словесность, 217 древние языки, 270 математику и физику, 60 естествоведение (с химией), 150 историю и географию[1243]. То есть 63,2% учителей были выпускниками историко-филологических факультетов (567) и 36,8% (330) – выпускниками физико-математических, из которых только 6,7% – естественниками. Любопытно, что из этих 60 учителей один был выпускником истфака, один юрфака и два медика[1244]. Впрочем, это работало в обе стороны, и выпускники физмата преподавали русский язык (3), историю и географию (9), новые языки (7). И только математику преподавали исключительно выпускники физмата. У математиков и естественников было не только разное количество учительских вакансий, но и разные места службы. Большинство вакансий по математике приходилось на гимназии и прогимназии (265), затем реальные училища (59) и учительские институты и семинарии (46), тогда как естествоведение преподавалось преимущественно в реальных училищах (37), учительских институтах и семинариях (28) и только потом в гимназиях и прогимназиях (6)[1245]. Это говорит о том, что выпускники математических отделений имели безусловное преимущество в поиске учительской вакансии, в отличие от выпускников естественных отделений, поэтому ошибочно записывать всех выпускников физико-математических факультетов в потенциальные учителя, как это сделала, например, В. Р. Лейкина-Свирская[1246].

В соответствии с повесткой Министерства народного просвещения гимназии являлись основными поставщиками абитуриентов в университеты, которые в школе изучали преимущественно предметы историко-филологического факультета и математику. Двух часов естествоведения в неделю в шестом классе[1247] было явно недостаточно, чтобы хорошо изучить предмет. Несмотря на реформирование реальных училищ – единственной массовой альтернативы гимназиям, количество часов на естественные науки там тоже было незначительным. Согласно поправкам 1888 г. математика преподавалась во всех шести классах по 4–5 часов в неделю (всего 28 часов за весь период обучения), физика – в трех старших классах по 2–3 часа (всего 8 часов), а естественная история – в III–V классах по 2–3 часа (всего 7 часов), не считая 3 часов математики и по 2 часа физики и естественной истории в дополнительном классе[1248].

После победы сторонников классического образования в средней школе и учреждения историко-филологических институтов, помогавших университетам готовить необходимых специалистов, Министерство народного просвещения, кажется, совершенно отбросило идею педагогической подготовки студентов физико-математических и историко-филологических факультетов в университетах. На это жаловались в университетах и в конце века. «К сожалению, доныне преподавание в сих факультетах [историко-филологическом и физико-математическом] не представляет в их организации, сравнительно с прочими, никаких особенностей, которые отвечали бы специально педагогической цели приготовления учителей», – писал декан физмата Харьковского университета А. С. Брио в 1893 г.[1249] Однако это не возымело никакого действия. Поэтому неудивительно, что при очередном обсуждении программ обучения и специализации физико-математических факультетов уже в 1900 г. подчеркивалось, что «средняя школа в настоящее время не дает той естественно-исторической подготовки, которую она давала прежде. Реформируйте сначала среднюю школу, пусть она даст слушателям физико-математического факультета надлежащую подготовку, и тогда, пожалуй, устраивайте физико-химическое отделение, но при теперешнем положении дела это отделение факультета будет не только лишним, но даже вредным»[1250].

Еще одним социальным заказом, тесно связанным с существованием университета, который все же следует поставить на первое место, был заказ на пополнение профессорской корпорации, о чем речь пойдет далее. И эту роль в качестве «цитадели науки» физико-математические факультеты выполнили, так как именно пополнять научные кадры самих университетов, Академии наук, других институций, частных лабораторий в последней четверти XIX – начале XX в. им удавалось с успехом. Впрочем, именно это было основной целью существования университетов. «Университет является, таким образом, чисто научным и в то же время общеобразовательным учреждением, несмотря на его деление на факультеты по специальностям, и этим существенно отличается от высших профессиональных школ. <…> Университет же преследует цели исключительно научного и общеобразовательного характера по каждой отрасли науки, не предрешая и не приспособляясь к выбору питомцами его той или иной профессии в их дальнейшей практической жизни», – писал в 1911 г. меценат, общественный деятель и крупный промышленник Д. С. Марголин[1251]. Данный подход, когда университет видится исключительно «храмом чистой науки», характерный для «классического университета», был популярен как среди представителей университетской корпорации, так и среди просвещенной общественности. Однако в последней трети XIX в. на фоне экономической модернизации и активного промышленного развития России все более активно раздавались голоса в поддержку специализации и профессионализации. Но, несмотря на раскол профессорской корпорации во взглядах на то, какой должна быть специализация, Министерство народного просвещения в лице министра графа Д. А. Толстого не считало возможным вводить специализацию, повторяя одну и ту же фразу о недопущении превращения университетов в специальные высшие школы.

При этом на заседании Совета министра народного просвещения еще в декабре 1868 г. была высказана мысль, что университетам нужна большая специализация, так как они «доставляют довольно незначительное число специалистов»[1252], а также что «неизбежное разнообразие будет тем чаще повторяться, чем более на факультете будет профессоров, самостоятельно разрабатывающих науку»[1253], резюмировав заседание таким образом: «Посему комиссия, дорожа самостоятельным научным развитием физико-математических факультетов, полагала, что самим факультетам должно быть предоставлено право или удерживать существующий порядок разделения физико-математических факультетов на два отделения или идти к дальнейшему разделению факультета с целью специализации занятий студентов в том или другом виде»[1254]. Однако министерство в дальнейшем последовательно и строго пресекало все попытки разделения факультетов даже в установленном порядке с третьего курса.

Динамика численности студентов обоих отделений физико-математических факультетов

Для студентов естественных отделений, где основными предметами были биологические науки (зоология, зоотомия, физиология, ботаника, анатомия и физиология растений), одной из возможностей, помимо карьеры учителя, был переход на медицинский факультет. Учитывая популярность естествознания во второй половине XIX в., неудивительно, что естественные отделения привлекали абитуриентов, хотя математические отделения им не уступали. Лишь к концу века численность студентов естественных отделений начала значительно превышать таковую математических отделений[1255].

О том, что естественные отделения являются неким перевалочным пунктом для будущих студентов медицинских факультетов, говорили и сами профессора. Например, профессор сравнительной анатомии Московского университета Я. А. Борзенков, которому пришлось из‑за наплыва естественников искать новое помещение для чтения лекций в 1881 г.: «Наплыв, которого впрочем и надобно было ожидать вследствие установления комплекта для медицинского факультета, ибо большинство этих молодых людей поступает кажется, на физико-математический факультет с тем, чтобы со 2‑го курса перейти на медицинский факультет или в медико-хирургическую академию»[1256].