Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

За всех наших друзей![86]

А ведь она — добрая душа! Но что за беспомощность!.. Пишет она только Эдмону.

ПИСЬМО CXXXIII

ОТ ПЬЕРРО К ЭДМОНУ

Я резко укоряю его за брак Юрсюли с водоносом

Как мог ты допустить это, Эдмон! Юрсюль, наша сестра, вышла за водоноса после того, как отдалась ему! Да и хуже чем за водоноса, если верить письму без подписи, которое нам прислали: замужество ее — проделка, которую разыграли, чтобы наказать ее за... Перо отказывается вывести это слово... «Гнусный вор-шпион, бывший каторжник, водонос, рассказавший ей придуманную историю своей жизни, разыграл сестру, как и все остальные; он явился лишь с тем, чтобы осуществить и дополнить месть итальянского вельможи, который вытащил его из тюрьмы нарочно для того, чтобы разыграть эту комедию». Не могу повторить все бесчисленные гнусности, которые нам написали. «Не прошло и трех дней после женитьбы, как он избил ее, требуя, чтобы она распродала остатки своего имущества». Горе нам! И все это мы узнаём от постороннего человека! А ты — ты молчишь, молчишь уже полгода! О бедный мой, любезный брат! Видимо, стыд не позволяет тебе написать нам! Кроме того, тебя обвиняют в ужасных вещах, и, хотя я и не верю, что это правда, а все-таки клевета — страшная сила, горе тому, на кого она ополчилась! Мы умираем от стыда, слушая, что о тебе рассказывают: бедная матушка изнемогает от горя и каждый день читает семь псалмов, молясь о своей бедной девочке (а в твой разврат она просто не верит). Эдмон! Отправь к нам Юрсюль; дома найдется для нее хлеб, найдется и нежность в наших сердцах... О, да будут прокляты города... Батюшка каждодневно читает книгу Иова{64}, он размышляет над нею и втихомолку заливается слезами. Увы! Он не вынесет этого! Во всех ваших заблуждениях он винит самого себя и, в отличие от Давида, говорит: «Господи, сердце мое возгордилось и взор устремился чересчур высоко... но Ты низринул меня вновь на землю». Эдмон, пришли к нам сестру! Что касается тебя, то ты — мужчина; если предашься пороку, то станешь презреннее паршивого пса. Прощай! Слова мои, любезный Эдмон, — вопль страдальца!

ПИСЬМО CXXXIV

ОТВЕТ

Он все погубил, и тело, и душу, и уже больше ни во что не верует

В твоем сердце царит отчаяние, в моем — ярость. Счастлив ты, что еще можешь плакать, что у тебя есть бог, в объятия которого ты можешь броситься! У меня этой утешительной иллюзии нет.

Юрсюль для нас потеряна; после постыдного замужества, на которое ее вынудили согласиться, и ее полного разорения мне не удалось разыскать ее. Быть может, она закончила дни в порыве благородного отчаяния ... А я все еще живу!.. Ах, зачем не поступил я так же! Это мужественное и благородное решение стерло бы позор, которым запятнана моя жизнь! Но нет, я хочу еще больших мук; единственное мое желание — встретиться лицом к лицу с величайшими страданиями. Тогда я погибну от отчаяния... Боже мой! Кузина была здесь; я не виделся с нею; она не удостоила меня свиданием; она уехала и с нею Фаншетта. Я этого не знал! Я не искал ее, не нашел, не преклонился перед нею, не заколол ее и вслед за нею и самого себя, чтобы умереть, смешав нашу кровь и тем самым слившись с нею вопреки всему, что нас разлучает!.. Да будет проклята любовь! Да будут прокляты дружба, природа! Они без конца предают меня! Да, я в таком бешенстве, что хотел бы, чтобы ты был жестокосерд, чтобы Годэ и д’Аррас, бесконечно дорогие мне друзья, были предателями и... чтобы у меня родилось желание всего лишиться, я хотел бы, чтобы моя кузина... Остановись, несчастный!.. Да, я несчастный, несчастный безмерно! Глубокое, страшное чувство влечет меня только к ужасам и к жесточайшим переживаниям; во сне я вижу только преступления; я вижу преступников, опьяненных дикой радостью, и жалею, что сам не могу испытать ее. Да, обещаю тебе отмщение не далее, как дня через три. Жди письма.

ПИСЬМО CXXXV

Декабря 25 дня 1755 г.

ОТ ТОГО ЖЕ К ТОМУ ЖЕ

Эдмон убивает Лагуаша

Свое обещание... пишу тебе кровью подлеца, которая каплет с моей одежды... Свое обещание я выполнил... После моего последнего письма я обнаружил страшные вещи. Юрсюль... отвратительный негр... Там хотели, чтобы в один прекрасный день она ужаснулась при виде того, что породила ее утроба... Люди видели, как она стояла на коленях перед чудовищем, которое дали ей в мужья, которому она пожертвовала остатки своих богатств ... Она рыдала, она протягивала к нему руки, умоляя избавить ее от этого позора или хотя бы даровать ей смерть... Но смерть я даровал негодяю. Я отправился по его следам в Лондон, я застал его там в трактире, в обществе шлюх; я выволок его на улицу. — Англичане! — воскликнул я. — Народ свободный, справедливый, великодушный и мудрый! Этот мерзавец обесчестил, погубил мою сестру! — С этими словами я пронзил его сердце. На всех лицах отразился восторг и ужас, мне дали возможность скрыться и в ту же ночь я прибыл в Дувр; здесь меня ждал Годэ, он хлопочет насчет корабля, а я пишу тебе... Одежда моя окровавлена — она еще больше распаляет мою ярость, мне нужна еще одна жертва! Я сохраню эту одежду, дабы надевать ее в роковой день своего рождения, в день, когда я покинул родительский кров... в день, когда... О смертельная скорбь! Нестерпимые воспоминания!..

По вызову Юрсюли Годэ приехал к ней в первый же день ее разгрома; он застал в доме множество народа, и ему пришлось защищать свою жизнь... О проклятие, меня не было там!.. Горничная заключена в Госпиталь{65}, негритенок сослан на острова... Сильный подавляет слабого.

Подлость, подлость!

Не рассчитывай больше на своего несчастного брата; разум изменяет ему; он забросил свое искусство; это даром потраченный труд. Он впал в отчаяние, как в глубокую пропасть, и бродит, словно безумный; он слоняется по самым темным притонам, кабачкам, игорным домам; он вращается теперь только среди призраков, иссушенных голодом и нищетой; воры, бездельники, мошенники, аферисты забавляют его своими проделками; ему нравится наблюдать преступных, опустившихся людей, бредущих по пути к виселице. Прощай. Я тебе уже не брат. Я бешеный.

ПИСЬМО