Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

элементом общины, душою оппозиции, направленной против апостола и его строгих порядков. Апостол всякий раз приходит в раздражение, лишь дело касалось их не поддававшейся никакому вразумлению эмансипации, I, 11, 16; 14, 36 сл. Речь шла прежде всего о внешнем виде женщин на собраниях общины, I. 11, 2-16. Павел настаивает на том, чтобы женщина покрывала лицо, по меньшей мере, тогда, когда она выступает публично с громкою молитвою или пророческой речью, I. 11, 4 сл. Как мотивы, он приводит обычай (13 сл.), естественный порядок вещей (14 сл.), но прежде всего отношения, установленные от сотворения мира, в силу которых жена относится к мужу, как муж к Христу, а Христос к Богу. Этим объясняется подчинение жены мужу, а это подчинение должно сказываться и во внешности, хотя бы ради ангелов: они не должны пожелать женщины, принадлежащей исключительно своему мужу (10). Но вопрос расширяется: должна ли вообще женщина говорить в общине, I. 14, 34-38? Павел заявляет, ссылаясь на обычай (35) и закон (34): женщины должны молчать. Если они, хотят что-либо узнать, то должны спросить дома мужей. Без сомнения, этим решительным запретом Павел вводит новшество в условия коринфской жизни, вносит более строгие порядки, поводом к чему были развившиеся эксцессы. Этими эксцессами объясняется то, что он, признав сначала за женщинами полное право громко произносить молитвы и пророчествовать, запрещает им затем говорить что бы то ни было в собраниях. Весь этот вопрос производит впечатление специфически коринфского; достойно внимания, что апостол именно в этих двух местах ссылается на практику других церквей, I. 11, 16-14, 36. В местностях, где вообще по отношению к женщине существовали более строгие порядки, в христиан<жих общинах не замечалось ничего, напоминающего коринфские беспорядки: для апостола это явление поэтому было чем-то неслыханно новым, с чем ему удалось справиться лишь постепенно.

Как ни резко выступает, однако, апостол против ложной эмансипации, подчеркивая не только необходимость соблюдения добрых нравов, но и подчинения женщины мужчине, он все-таки — и это чрезвычайно характерно и для него самого, и для христианства — не забывает определенно указать на равноправие полов в религиозном отношении. Это показывает наличность свободного, широкого размаха его духа, который, невзирая даже на необходимость подавить заблуждение, ничуть не уклоняется от занятой раз принципиальной точки зрения. Одновременно это указывает, насколько сильной была в христианстве тенденция сгладить существовавшие различия, т. е. в данном случае поднять женщину. Хотя Павел, ссылаясь на историю сотворения мира, и подчеркнул, что «не муж от жены, а жена от мужа, и не муж создан для жены, но жена для мужа», I. 11, 8 сл., он, тем не менее, добавляет, как бы поправляя или, по крайней мере, дополняя себя: «впрочем, ни муж без жены, ни жена без мужа в Господе, ибо как жена от мужа, так и муж через жену, — все же от Бога» (11 сл.) Уже самим естественным порядком вещей предустановлено то, что получает свое завершение во Христе. Столь же определенно подчеркивает Павел в своем рассуждении о браке, 1, 7, паяное равноправие сторон. То, что он говорит о муже, дословно повторяется им и о жене, 2, 3, 12 сл., 14 сл., 32 сл. В трех случаях он даже ставит жену впереди мужа, 4, 10 сл., 16. И на то, что равноправие создано именно христианством, он указывает обращением: братья и сестры, 15.

В резком противоречии со стремлениями к полной свободе и эмансипации одних находятся аскетические стремления других; эти последние хотят не только противиться распутству, но осуждают всякое половое общение, даже в законном браке; от супругов требуют отказа от всякого супружеского сожития, вдовам хотят запретить вступление в брак снова, а холостым мужчинам и незамужним женщинам — вообще вступление в брак.

Чтобы понять эти мысли, надо уяснить себе, что весь древний мир усматривал в акте оплодотворения нечто сверхъестественное, демоническое. Частью этот факт обожествлялся, как это было во фригийских культах, в культе финикийской Астарты и в происшедших отсюда культах Афродиты, частью же, и по той же причине, считался нечистым. По израильскому закону соитие делало человека нечистым на один день, это же воззрение широко распространено было в те времена и среди язычников: Александр Север отменял в таком случае обычное утреннее богослужение в дворцовой часовне. Мы еще увидим, как сильна была в те времена во всем мире аскетическая тенденция. Вполне понятно, что тенденция эта нашла именно в Коринфе, в этом распутном городе, среди юной христианской общины подходящую почву. Ввиду царившей повсюду безнравственности и ее культа среди язычников, всякий более или менее серьезный нравственный порыв необходимо должен был толкать людей в противоположную крайность: полное воздержание как в браке, так и вне брака, отказ от супружеского сожития, обет непорочности холостых и незамужних.

Тезисы эти, в виде письменных запросов, стали известны апостолу; спрашивали его мнения о спорных вопросах, по которым в общине не могли прийти к соглашению. При обсуждении этих вопросов Павел оказывается вполне на высоте своего принципиального, решительного и вместе с тем, в педагогическом отношении, мудрого метода: он не оставляет общину в неведении относительно своего образа мыслей. «Разбирая случай за случаем, он стремится установить досягаемое, оставляя открытой перспективу того, к чему следует стремиться» (Гейнрици). Его положение было тем более затруднительным, что он лично не был свободен от аскетических тяготений. То, чего требовали, соответствовало его скрытым желаниям; представители этого воззрения имели, может быть, даже возможность ссылаться на непосредственно высказанные им же в этом направлении взгляды. Тем не менее, он ясно сознавал, что это не совпадало с принципами христианства. И в этом вопросе он выказывает себя апостолом Иисуса Христа, подчиняющим свое личное мнение, свои идеалы авторитету Господа. Слово Господне торжественно подтвердило неразрывность брака. Павел объявляет это безусловно обязательным. Прямым следствием этого было требование при существовании законного брака действительного выполнения его. Для Павла брак является велением Господним, хотя бы имеющим целью только предотвращение необузданного удовлетворения полового побуждения. Для избавления от этого Божьего веления необходима особая Божья милость: способность к воздержанию. Павел придерживается — и этого не следует упускать из виду — точки зрения, резко противоположной энкратизму позднейших времен, ставя временный отказ от супружеского сожития с целью более интенсивного молитвотворения в зависимость от обоюдного согласия и ограничивая такой отказ лишь кратким временем. Слишком очевидной для него является опасность искушения, с которым позднейшие смело пытались бороться, причем, однако, не раз бывали побеждены. Менее стеснен Павел в своих наставлениях безбрачным, будь то вдовцы