Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

чтобы ты пил крепкий сладкий чай сначала с ложечки. Потом – начал делать полноценные глотки из чашки. Чтобы сидел без опоры под спиной. Потом, глядишь, и встали бы с поддержкой. А ты ушел. Дезертировал в мое отсутствие, в выходной день.

Ужасно на тебя злюсь.

И грущу.

Логопеду, которая сама измельчала блендером суп, потому что ей казалось, что в нем слишком большие для тебя куски, и кормила с ложечки, не буду говорить. Она ушла в отпуск за два дня до и расстроится еще больше, чем я.

Двенадцать лет работаю врачом. А смерти некоторых моих пациентов до сих пор выбивают из колеи.

Люди в реабилитации не должны умирать. И все же умирают. Потому что инсульт – состояние, которое в разы повышает риски смерти в ближайшее время от самых разных причин. И кто-то войдет в печальную статистику.

Мы не можем знать заранее, кто это будет.

Реабилитировать нужно каждого, кто этого хочет. А неожиданная смерть – напоминание о том, что у нас нет абсолютной власти над здоровьем и судьбой пациента.

Как я ошиблась с прогнозом для пациента

Бывает так: еще не видя пациента, уже понимаешь, что все плохо. Нам, реабилитологам, тут делать нечего.

Мысленная чаша весов клонилась в сторону вердикта «не стоит и начинать» с каждым фактом, что я читала в истории болезни: пациент много лет злоупотреблял спиртным, не раз был бит, интеллект изначально был едва ли дотягивающим до нормы. Он не прочитал за всю жизнь ни единой книги. Зато не раз попадал в колонию за разной тяжести проступки.

Да, это молодой мужчина сорока лет. Вся жизнь впереди.

Но чашу весов в сторону отказа от реабилитации окончательно перетянул обширный инсульт, который буквально уничтожил половину мозга этого парня. И без того не сильно нагруженного мозга – не стоит винить в этом только лишь пациента, такова была окружающая его с детства социальная среда, таковы стартовые условия.

Нелюбимый, ненужный, Витя оказался на больничной койке инсультного отделения. А потом заведующий взял его в наше отделение, разглядев в нем искру потенциала или просто пожалев бедолагу.

Когда я впервые увидела Витю, он не отзывался на свое имя, апатично смотрел в сторону, ничем не интересуясь.

Я мысленно заполняла будущую историю болезни: «Низкая мотивация, негативизм, игнорирует левую половину пространства, не понимает, где и зачем находится, левая рука и нога не только абсолютно неподвижны, но и в сильнейшей спастике, не разогнуть; воля и разум оставили пациента в тот момент, когда инсульт уничтожил одну из лобных долей». В общем, нет реабилитационного потенциала. Нет и не предвидится, расходимся.

Примерно это же я доложила заведующему у койки пациента на следующий день.

И вдруг…

Из-за наших спин вышел ординатор и позвал Витю по имени. Тот посмотрел на молодого доктора, лицо озарилось улыбкой узнавания. Ординатор как ни в чем не бывало дал ему пять, и Витюша ответил – жестом, который явно был для обоих привычным.

«Мы с ним знакомы. Его перевели в отделение, где я работал, перед тем, как направить сюда. Он не говорит, но все понимает, и общается при помощи писем!» – сказал ординатор. Я посмотрела на него как на инопланетянина. Какие письма, он имя свое сказать не может и вряд ли до болезни писал что-нибудь большее, чем матерное слово на заборе!

И все-таки я сказала ординатору, что теперь мы будем приходить к Витюше вместе.

И дело пошло.

Витюша согласился посидеть, когда мы соорудили ему удобную подпорку для спины и подложили подушку. Вначале все улыбки он дарил только ординатору, потом привык к тому, что я тоже все время где-то рядом и готова поддержать беседу.

Не особенно надеясь на успех и даже ругая себя за наивность, я принесла графический планшет со стилусом. Показала Витюше. Вложила стилус в здоровую руку.

«Привет, друзья».

«Рад вас видеть».

«В холодильнике стоит кастрюля, там борщ. Хочу борща».

На просьбу нарисовать солнце Витюша изобразил купола, солнечные лучи и написал «Сибирь».

Так Витюша убедил меня, своего доктора, что реабилитация ему нужна.

Речевые центры в мозге у него не были задеты, а не говорил он потому, что не работали мышцы, что обеспечивают артикуляцию. Он произносил свое имя одними губами, а когда понял, что это не имеет смысла, показал ординатору пальцем в воздухе письмена, и тот сразу сообразил, что нужно дать больному бумагу и ручку. Так они и подружились.

Если я и физический терапевт (симпатичная девушка) задерживались и на обход приходил один молодой доктор, Витюша интересовался: «Где девчонки?»

Через неделю он мог уверенно сидеть в инвалидной коляске. Мы повезли его на арт-терапию, когда много пациентов за одним столом создают общую картину: кто восковыми мелками, кто карандашами, кто фломастерами.

Витюша нарисовал дерево, птиц и поле. Торжествующе окинул взглядом всех нас: «Вот, мол, как могу!» Я улыбнулась ему в ответ, как улыбаются мамы на утреннике, выхватив лицо «своего» из общего пестрого хоровода малышей.

Этот парень за время лечения получил внимания от людей больше, чем за всю предшествующую жизнь. А потому был послушен и старался изо всех сил сидеть, хоть и быстро утомлялся, стоять с поддержкой инструктора. Стоически терпел подъемы на вертикализаторе. Когда машина устремляла его вверх, показывал большой палец, как Гагарин: «Поехали!»

За день до выписки позвонила сестра Витюши. И сообщила, что забирать его не будет. Попросила перевести пациента в хоспис: «Куда мне с ним, у меня семья, понимаете!»

Мы понимаем.

Но все-таки грустно, что наша работа, хоть и останется светлым пятном в памяти Витюши, вряд ли получит необходимое продолжение.

«Доктор, сделайте чудо!»

Когда у меня спрашивают: «Восстановится ли сила в руке после инсульта?» или даже уверенно сообщают: «Вы должны знать, какие упражнения восстановят мне силу в руке» – я всегда удивляюсь, насколько всемогущими пациенты считают реабилитологов.

Представьте деревеньку возле океана. Предположим, она существовала десятки лет, за это время там успело вырасти несколько хижин, образовалась какая-то инфраструктура.

И вдруг эту деревеньку накрывает цунами, враз слизывает ее с песчаной поверхности.

Инсульт как цунами. А реабилитация – работа команды спасателей.

Если вовремя прибудем, то достанем из воды какое-то число пострадавших, поможем им согреться и найти крышу над головой, передадим в разные службы: кого-то доставим в больницу с переломом ноги, кого-то – к психологу для кризисного консультирования.

Но мы не Господь Бог. Мы не можем отмотать время назад и отменить цунами. Или с помощью волшебства разом избавить