Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

Вначале я подумала, что это такая шутка. Своеобразная. Мол, придерживаете до поры у себя чудо-капельницу да волшебный аппарат с токами, а даете не всем, доктор, вот проказник, хи-хи! А потом поняла – нет, не шутит. Она в самом деле намерена вернуть больного, как бракованный товар, туда, где, по ее представлениям, этот брак был допущен. Ведь в инсультное отделение скорая привезла его еще человеком, а выписался он глубоким инвалидом. Стало быть, на этом уровне случилась недоработочка. Пусть заберут, проведут полный техосмотр, починят сломанное, удалят ненужное, заменят устаревшее – и опять на реабилитацию! Там «продукт» окончательно отладят, научат держать ложку, надевать штаны и ходить без ходунков. Вот тогда можно и забирать. «Культура безудержного потребления завела нас куда-то не туда», – подумала я. Но вслух посетовала, что чудо-капельницы не существует, а возврат «товара» на этап раньше невозможен. Женщина просто бросила трубку.

Не могу теперь отделаться от навязчивого образа, как она выбирает себе на маркетплейсе нового мужа. Здорового. Без производственного брака.

Кто дал врачу право говорить пациенту «ты»?

Вообще-то я не выношу стремительного сокращения дистанции, «тыканья» – это вызывает такое же ощущение, как скрип бумаги по стеклу, как случайно встреченное в тексте: «Он стремиться быть лучше».

Я понимаю, когда читатели возмущаются: «Почему вы тыкаете пациентам?!» В отделении реабилитации я всегда с пациентами на «ты». Дедуля, бабуля, дружочек, хороший мой, давай сделаем это и то, я посмотрю вот тут, хорошо? Больно так? Понимаю, что зонд мешается, но иначе мы тебя не накормим, и сил совсем не будет. Пациентам разрешается звать меня как угодно: Сергевна, дочка, доктор, девочка. Хоть горшком назови, только произнеси четко – хорошая артикуляция здесь важнее формальностей.

Почему так происходит? Наш типичный пациент перепуганный, депрессивный, обозленный. Инсульт у него был совсем недавно, человек еще не успел привыкнуть к этой новой реальности. Наконец, мозг нашего пациента в низкоэнергетическом состоянии, потребности его выше, чем у здорового, а возможности – ниже. Это ощущается как туман в голове, ощущение взгляда на мир словно через мутное стекло. Если нужно, чтобы вас поняли по ту сторону мутного стекла, нужно быть максимально убедительным, понятным и кратким.

Потом уже, когда пациент немного освоился в новой роли, когда он приходит в поликлинику за рекомендациями, когда просит совета по ставшему уже привычным процессу восстановления или когда я просто работаю как невролог на приеме, все иначе. Там дистанция с пациентом сразу интуитивно увеличивается, и обращение на «вы» кажется комфортным.

Это «ты» не от неуважения, нет. Я довольно долго обдумывала это явление и поняла: в реабилитации врач всегда хотя бы немного в слиянии с пациентом. Педиатр о своих маленьких пациентах точно так же говорит «мы». Мы – это я, врач, и он, беспомощное существо, которому я должен помочь, а мы вместе как бы единая система.

Пациент после инсульта находится в состоянии максимальной уязвимости, и намеренное сокращение дистанции помогает доктору показать, что он пришел помогать, а не рядом постоять, посмотреть, повздыхать и больше ничего не сделать.

Обращение на «ты» помогает нам быстро оказаться по одну сторону с пациентом, создать нужный контакт, который вообще-то должен быть довольно доверительным, тесным.

Наконец короткое «ты» помогает нам стать паретичной рукой, ногой в неправильной установке, непослушным языком пациента. Мы, врачи, словно выступаем от имени нарушенных функций тела, ведя их максимально коротким (однако не всегда простым) путем обратно к норме. Было бы странно, если бы ваша рука вдруг начала обращаться к вам на «вы» и ощущаться чем-то отдельным от тела, верно? Поэтому и ощущения диссонанса такое обращение не вызывает. Слияние кажется мне на первых порах реабилитации вариантом нормы. Так же, как на первых порах материнства будто не существует отдельного младенца, есть «мы смогли» или «мы заболели».

Болезни, которые никак не ожидаешь обнаружить у младенца

Врачи заподозрили неладное только на вторые сутки. К тому моменту она, мать, уже точно знала, что с ее ребенком случилось что-то очень плохое.

Чего боишься, когда два месяца назад впервые стала мамой? Простуд с высокой температурой. Младенческих колик. Плохого набора веса. Незамеченной врожденной аномалии, пропущенной на УЗИ беременной и при осмотре врачами в роддоме. Но не этого, уж точно не этого она боялась…

Все началось с того, что ее ребенок долго плакал. Плакал и отказывался от еды. Час, другой, третий – любая мать расскажет, что такое было и с ее младенцем. Так сказал и вызванный на дом педиатр: не переживайте, мамочка, это просто колики. Дайте ему лекарство, помассируйте животик.

Но мама чувствовала, что все не то. Плач ребенка стал монотонным, заунывным, на одной ноте. Ребенок пробовал есть, но много срыгивал. Потом заснул. Проснулся вялым, грудь не брал, хныкал устало как-то, будто из последних сил.

Мама вызвала скорую. Врач бегло посмотрел младенца, пожал плечами: «Сутки уже? Давайте свозим в приемное детской больницы, пусть снова посмотрят». А потом еще раз задержался взглядом на малыше… После чего снова подошел к кроватке и внимательно оценил тонус в ручках и ножках. Правая ручка и ножка стали вялыми, «лягушачьими». Врач поменялся в лице, резко подобрался, посерьезнел, сказал, что дело дрянь. Посоветовал маме собраться побыстрее уже с полным пониманием, что это не ложная тревога.

Врачи пропустили серьезную болезнь, потому что не были насторожены. В их мысленном списке возможных проблем двухмесячного младенца инсульт отсутствовал, будто бы стерся за ненадобностью. И доктор, конечно, не ошибся. Это был инсульт.

Инсульт у младенца? Так бывает? Разве не «наживают» взрослые люди свои инсульты неправильным образом жизни, вредными привычками, неправильным питанием, малоподвижностью? Оказалось, и у новорожденных бывает. И у детей первого года жизни. И у подростков. Правда, причины инсульта у малышей обычно не такие, как у взрослых. Чаще всего это врожденные аномалии сосудов, родовая травма, генетические проблемы со свертываемостью крови… Бывает, инсульт случается еще внутриутробно – и младенец рождается уже с симптомами. Мальчишки первого года жизни рискуют чуть больше, чем девочки.

Но есть проблема: инсульт у двухмесячного младенца, если он не начинается с судорожного приступа или комы – очевидных симптомов болезни, что требуют неотложной реакции врачей – часто бывает пропущен. Нервная система ребенка, с одной стороны, очень уязвима, а с другой – обладает огромным ресурсом восстановления. И вполне может быть, что инсульт у малыша