Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

Через неделю от начала реабилитации взгляд у Гали стал осмысленным. Когда человек лежит в реанимации и смотрит в потолок, он испытывает дефицит информации. Это заставляет мозг бездействовать, и психика, не имея цели, уходит в «спящий режим». Если давать больному посильную нагрузку на органы чувств, говорить с ним, взаимодействовать, начинается волшебство образования новых нейронных связей. Личность человека восстанавливается из руин. Поэтому пациентка очень быстро начала смотреть на нас осмысленно, узнавала членов реабилитационной команды и эмоционально реагировала в ответ на задания – было сразу понятно, что ей нравится, а что нет.

Постепенно началось восстановление глотания. Пациентка могла проглотить все больше загущенной жидкости, и логопед добавила к меню больной детское питание – у него есть вкус, а значит, поглощать его куда интереснее, чем обычную загущенную воду. Однажды голодная женщина приподнялась навстречу ложке с едой. Мы радостно переглянулись. В этом коротком самостоятельном движении мы увидели мотивацию, потенциал к восстановлению двигательных функций.

Потянуться за ложкой, попытаться взять ее у кормящего собственной рукой – все это были признаки восстановления простейших бытовых навыков. Галя «вспомнила», как и зачем нужно есть.

И голод был хорошим знаком – организм просил белка и микроэлементов, жира и углеводов – а значит, строительство нейронных связей и мышц шло полным ходом. Заживали пролежни. Мочевая инфекция отступала под действием антибиотиков и мощью молодого иммунитета, подпитанного белком.

А вот с движениями было не все так просто. Левая сторона постепенно восстановилась, а правая оставалась неподвижной. Поэтому с левой стороной мы занимались восстановлением двигательных навыков, а с правой работали пассивно – тренировали привычный каждому суставу объем движений. Не забывайте, пациентка была на ИВЛ. Аппарат ограничивал нас в тренировках, но не был абсолютным препятствием. Мы начали с приподнимания головного конца кровати, а продолжили тем, что раскладывали из функциональной кровати подобие стула со спинкой.

Сидеть для таких пациентов жизненно важно. Это не только укрепляет мышцы спины и готовит к дальнейшей активности (стояние, ходьба), но и помогает мозгу восстанавливать когнитивные функции. Ведь одно дело – смотреть в потолок без возможности сменить декорации, а совсем другое – взаимодействовать с медперсоналом и следить за их действиями, словами, эмоциями и принимать участие в происходящем.

Личность пациента после инсульта начинает возвращаться, как только удается посадить его.

Параллельно реаниматологи делали свое дело: приучали Галю жить без кислородной поддержки, меняя режимы вентиляции легких и периодически останавливая ее, чтобы посмотреть, сколько больная сможет дышать сама. Время без кислородной поддержки все увеличивалось. ИВЛ сменила кислородная маска. Трудности тоже были, процесс отлучения от кислородной поддержки шел неровно, с откатами и ухудшениями, и уверенности в счастливом финале все еще не было. Однако через месяц от начала реабилитации наша больная наконец избавилась от двух трубок. Галю сняли с ИВЛ, а потом убрали и зонд, через который проводилось кормление.

Я говорила с ее мужем каждый день. Рассказывала все малозначимые на первый взгляд детали: сколько ложек еды Галя проглотила, какое у нее настроение, что смогла и не смогла сегодня сделать, какой у нее гемоглобин и как обстоят дела с мочевой инфекцией. Но именно такой контакт с родственниками делает свою незаметную психологическую работу: готовит близких больной к мысли, что как раньше не будет. И чуда тоже не будет. Реальность страшна, неприглядна, но впереди есть просвет, и мы доберемся до него, если будем действовать заодно. В то же время ежедневная беседа с врачом поддерживает близких больной. Они чувствуют, что не остались в стороне и делают, что могут: передают еду и какие-то мелочи вроде загустителя или кинезиотейпов, например, и мелочи эти в руках специалистов превращаются в важные инструменты реабилитации.

И вот наконец Галю одели в обычную розовую ночнушку, перевели в общую палату и разрешили ее мужу прийти в гости. Это был волнительный момент. Реакция близких бывает разная: от жалоб в Минздрав, что «была здоровая, а тут залечили» (такая это защитная реакция психики, которой сложно справиться с непостижимым фактом инвалидности родного человека) до спокойного принятия происходящего.

Муж погладил Галю по голове, и было в этом жесте много любви, принятия и надежды. Я же порадовалась, что у моей пациентки есть такая опора. Редкость в наши времена, если уж быть до конца откровенной – куда чаще тяжелая болезнь женщины заставляет мужчину просто исчезнуть из ее жизни.

Где-то в этот момент алгоритм одной из популярных соцсетей предложил мне в друзья ту самую мою пациентку. Оказалось, до болезни Галя была красивой женщиной с длинными густыми волосами и эффектным макияжем. Я-то ее узнала уже как худенькую птичку, обритую налысо, с пролежнем на затылке и слегка расфокусированным, растерянным взглядом (типичный взгляд пациента с распавшимися простейшими бытовыми навыками). Я помню сложные чувства, что испытала от этого фото: «Лучше б я его не видела… И все же мы многого добились, и много работы еще предстоит… Жизнь так несправедлива… Все под Богом ходим, просто делай свое дело, ведь никогда не знаешь, сколько отпущено тебе самой». В сухом остатке была легкая горечь: иногда врачу тяжело смириться с болезнью пациента, так внезапно оборвавшей привычное течение молодой беззаботной жизни.

Через неделю пациентка сидела за столом и сама ела кашу, управляясь с ложкой левой рукой. Правая так и не заработала – слишком массивным было повреждение соответствующей двигательной зоны мозга; и там, где вначале был низкий «лягушачий» тонус мышц, когда они расплываются под собственной тяжестью, словно негусто замешанное тесто, начался обратный процесс – нарастание мышечного тонуса, когда рука делается твердой, неподатливой, сгибается в «просящей» позе. Эта поза так и называется в народе «рука просит, нога косит», а врачи зовут ее позой Вернике-Манна.

Тогда же Галя сделала свой первый шаг в подвесе. Этот аппарат ассоциируется у меня со спортом больших достижений: как в фигурном катании тренер держит ученика на приспособлении из «удочки», которая через прочную веревку помогает управлять прыжком и вращением (веревка крепится к корсету, затягивающему тело ученика), так в реабилитации мы управляем первыми шагами больного человека, уменьшая ощущение веса тела при помощи подвеса и давая четкие инструкции по каждому движению.

Еще через неделю Галя шла по коридору отделения с тростью. Помните, с чего мы начинали? С полного распада всех навыков, в том числе и навыков ходьбы. Теперь этот многокомпонентный и сложный акт восстанавливался. Как если бы самолет «Боинг», попавший в авиакатастрофу и разбившийся на множество деталей, вновь был бы собран и готов к полету – вот какие чудеса умеет