Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

Иван вполне уверенно садился на постели, мог взять парализованной рукой бутылку с водой. Дальше начинались трудности: он не понимал, как открутить крышку и налить воду в чашку. Зато начал вставать. Ходил неуклюже, инструкций физического терапевта почти не воспринимал и все-таки смог освоить трость и добраться с ней до туалета – а это куда важнее, пусть в раскоряку и с большими энергозатратами, пусть и с периодическими «осечками», но он сам справлялся со своей интимной нуждой. И это определенно можно было назвать победой, ведь одно дело – лежачий и беспомощный, словно младенец, пациент, а другое – пусть не блещущий сообразительностью, но ходячий человек.

Это пример того, как меняется реабилитационный потенциал в процессе работы с человеком – а надо сказать, что величина эта непостоянная и не высеченная в граните. Потенциал может быть низким вначале, увеличиться до среднего через несколько месяцев, а потом превратиться в высокий. Бывает и наоборот: вначале реабилитация идет споро, а потом – стоп и откат, как ни бейся.

Меня же в этой истории заинтересовало другое. Самым интересным персонажем показался вовсе не Иван, а его жена. Интуиция меня не подвела – у этой женщины оказалась не менее любопытная история болезни, чем у супруга. Я заметила, что жена моего пациента прихрамывает. Очень уж характерная хромота человека, перенесшего инсульт. Дальнейшее ненавязчивое наблюдение показало, что у нее ослаблен захват в правой руке. А она правша – ей бы позаниматься со специалистами, подумала я, глядишь, и было бы полегче справляться в быту.

С небольшим неврологическим дефицитом после инсульта можно работать и через годы, и получать неплохие результаты. Были бы время и желание. А, кстати, что у нас тут с желанием и временем? Я выбрала подходящий момент и спросила жену Ивана, что с ее историей болезни? Та взглянула с благодарностью, будто я была первая, кто заметил, что она тоже перенесла серьезную болезнь. А не просто безликая и безмолвная тень, что приставлена к одному из пациентов отделения для обеспечения его неотложных нужд.

Женщина рассказала: инсультов у нее было аж три. Ей повезло. И даже после третьей «сосудистой катастрофы» она быстро восстановилась, сохранила возможность ходить и обслуживать себя в быту, а главное – поддерживать своего дорогого Ивана. Инсульты у нее случались с интервалом в год-полтора, от первого до третьего прошло пять лет.

«Хорошо, но пять лет назад ваш муж был вполне крепким мужчиной, – сказала я, – никакого инсульта у него еще не было, отчего же вы не занимались собственным здоровьем? Почему история ваших болезней не включала такую важную штуку как реабилитация?»

Она молча махнула рукой: «Да некогда было». Да, Иван не болел так сильно. И все-таки нужно было успевать и на работу сходить, и дома прибрать, и еду приготовить, и проследить, чтоб муж померил давление два раза в день да таблетки выпить не забыл.

Так и шел день за днем, а инсульт приходил за инсультом. Звучит страшно, но жизнь шла своим чередом, время очередной «отлежки» в сосудистом центре заканчивалось, она выходила оттуда своими ногами, а раз так – то отчего бы не впрячься в привычное ярмо быта и работы, не погрузиться в заботы о своем дорогом Иване… «Вот такая жизнь, доктор. Женская жизнь ведь – штука менее ценная». Она чуть смутилась, увидев мой недоуменный взгляд. Я не делаю различий между своими больными по половому признаку. Знаю, что у женщин и мужчин свои особенности, знаю, что болеют они по-разному и разные у них уязвимые места; но мысль, что женская жизнь может цениться меньше, даже не приходила мне в голову.

Когда она шла по коридору из ординаторской в палату к своему Ивану, я автоматически отмечала неправильную постановку правой стопы – тут нужна ортопедическая стелька, а может, и ортез на голеностоп; тут бы поработать с физическим терапевтом… Но ведь ничего этого она для себя не будет делать.

Каждому дается в жизни определенный ресурс, который можно расходовать на себя и на других. Я воображаю, что это такая волшебная пробирка с энергетическим эликсиром, которого никогда не бывает вдосталь, а значит, надо выбирать, кому отдать. Эта женщина весь свой эликсир отдала Ивану. Себе не оставила ничего. Такой вот она сделала выбор. Правильный ли?

История про самую быструю (и забавную) реабилитацию после инсульта

Она мне не понравилась. Вот первая мысль о пациентке, которая пришла в мою грешную врачебную голову, едва я услышала ее речь.

Справедливости ради замечу: когда врач говорит, что ему кто-то не нравится, он не имеет в виду личное отношение. Не нравится доктору какой-то симптом, который не укладывается в общую картину или вообще только ощущается на уровне интуиции, не находя словесного описания.

Симптом обычно проявляется, приобретает ясные очертания и становится понятным врачу, нужно только подождать. В качестве «проявителя» отлично срабатывает чтение специальной литературы, достаточно лишь уметь искать.

Но тут случай был другой. Пациентка плохо говорила после инсульта, речь была нечеткой. Обычная история. Называется этот симптом дизартрия.

Вот только что-то тут было не так.

Меня не оставляло ощущение, что пациентка не может нормально говорить не из-за слабости мышц речевого аппарата, которая при таком инсульте бывает, с одной стороны, а из-за… Механического препятствия. Словно во рту у нее был камень. Или здоровенный грецкий орех, из-за чего она не могла закрыть рот до конца. И речь ее поэтому была нечеткой, но совсем не такой, какой она бывает у типичного инсультника.

Речь была ее основной проблемой. Передвигаться и обслуживать себя в быту пациентка могла. Но этот вечно приоткрытый рот, и невозможность внятно рассказать о себе – вот что беспокоило ее больше всего. Я несколько раз спросила, было ли нарушение речи до инсульта? Может, это отсутствие зубов? Или еще какие-то врожденные особенности ротовой полости? Может, пациентка с детства говорила плохо, а инсульт только усугубил проблему? Пациентка все отрицала. Мол, до инсульта говорила хорошо и четко. После – сами видите.

Наша чудесная логопед не стала предаваться философским размышлениям, уложила женщину на спину, надела перчатки и продемонстрировала, что рот у пациентки не закрывается до конца. Как ни дави. Будто крышка от сломанной шкатулки. Или дверца шкафа, у которого слетела петля…

Что выполняет функцию петель у человеческой «шкатулки», где «крышкой» является рот? Правильно. Височно-нижнечелюстной сустав. Их два, они расположены симметрично. Если произошел вывих, челюсть не закроется. Непонятным оставалось, как же это произошло. До инсульта все было хорошо. После инсульта