Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

ни жив ни мертв. Он застрял на границе миров. В мир живых тянут его тело поддерживающие жизнь аппараты в реанимации, сильные антибиотики, которые не дают пневмонии перейти в заражение крови, не позволяют призвать призрачного лодочника, что перевез бы его по ту сторону зачарованной реки, которая по-разному называется у разных народов. Но мозг пациента, та самая часть, что осознает себя и мир, замолчала навсегда. А это значит, что он уже больше там, чем тут.

Врачи пока не умеют вытянуть оттуда, откуда нет возврата. Так случается, что секундная неосторожность приводит человека в это особое место, что разделяет тело и личность. Личность – там, тело – тут: сердце отбивает ритм, почки фильтруют кровь, грудь поднимается и опускается. Личности больше нет, она жива только в воспоминаниях близких.

При нынешней медицине вегетативное состояние может длиться годами. Бывают единичные случаи, когда личность вдруг возвращается: человек начинает фиксировать взгляд, демонстрирует минимальное понимание того, что с ним происходит. И даже идет на поправку, хоть и остается инвалидом. Но не при такой тяжелой травме. Не при таком состоянии мозга, когда его кора полностью погибает, и в живых остается лишь нижняя его часть, что объединяет нас с рептилиями (она так и называется – рептильный мозг). Для человека в таком состоянии все закончилось. А вот близким предстоят испытания.

Им придется ответить себе на вопрос: что делало их мальчика особенным? Тело или душа? Или и то, и другое? Как пережить тот факт, что он их не слышит и не услышит никогда, хоть глаза его и открыты? Как сказать все, что не успели сказать, и надо ли говорить? Очень много вопросов, а ответов нет.

Ну а врачи просто продолжают делать свою работу, не слишком углубляясь в философские вопросы.

«Был целый человек, а стал – полчеловека…»

Иван Петрович был когда-то целым человеком. Две руки, две ноги, одна голова. Весь комплект на месте. Как же так получилось, что он превратился вдруг в половину человека?

Его жена Зоенька, с которой прожили душа в душу сорок лет, никак не могла понять, отчего был целый муж, а потом случился инсульт, больница… И вернулась домой после всего этого половина мужа. Половина мира – много или мало?

Брил он каждое утро половину лица. Всегда правую сторону. Словно по линейке. Левую оставлял небритой. «Ванечка, это шутка такая?» – спросила Зоя. Но муж не понял, о чем она. Все, что он видел, ощущал, чем владел – была половина лица. Ее он и брил.

Худеть он начал еще в больнице. Санитарочки не обращали внимания на странности Ивана Петровича: он всегда съедал кашу с правой стороны тарелки. Кашу на левой стороне игнорировал. Если долго есть половину порции вместо целой – можно похудеть. Есть даже такая диета. Правда, Иван Петрович ни о какой диете не ведал. Полтарелки справа – вот они. Эту половинку ему видно. А полтарелки слева – сплошная абстракция. Там он никакой каши не видел. Да и тарелки тоже. И если быть совсем честным, не видел он левой половины стола. И стен в комнате слева тоже будто не существовало. Не было для него левой половины мира, она реяла где-то на границе между реальностью и выдумкой, клубилась серой неясностью. Думать о том, что там, не хотелось. Хватало и правой половины прошлого мира. Зоя тоже заметила, что Иван Петрович с геометрической точностью делит еду в тарелке надвое. То, что справа – съедает. То, что слева – всегда нетронуто. Но что с этим делать, Зоя не знала.

Еще Иван Петрович стал раздражителен. Читая любимую газету, он ругался, что развалили страну, и начали, ясное дело, с редакторов и журналистов. Ну хорошо, писаки строчат всякую дрянь, но уж редактор-то мог заметить, что вместо статей получился бессмысленный набор слов?

Зоя заглянула через плечо Ивана Петровича и прочитала заголовок: «Лучшее средство от радикулита». Вроде понятно все. В статье говорилось про волшебный пояс из шерсти диковинного зверя – и греет, и не колется! И что Ивану Петровичу тут непонятно? «Надо пояс скорей заказать», – подумала еще Зоя – вон, пишут, что количество товара ограничено.

А Зоя бросила взгляд на позу Ивана Петровича: тот обиженным индюком смотрел куда-то вправо, вытянув шею и скосив взор. И все поняла. Муж читал половину газеты. А вторую половину не замечал. Предложения обрезались в произвольном порядке, слова плясали перед глазами мужа, словно насмехаясь. Конечно, он ничего не понимает! Еще половину «Войны и мира» попробовал бы почитать, дуралей.

Иван Петрович после болезни обезножел. И это было странно: правая нога работала хорошо. Да и левая шевелилась, сгибалась в колене и была непохожа на деревянные ноги инсультников, которыми они «косили» по полу, делая дугообразные неловкие движения. Иван Петрович же вел себя так, словно левой ноги не было вовсе. Будто он родился с одной ногой и успешно ею пользовался, пренебрегая законами физики, а теперь законы эти словно отменились после болезни, заставляя его падать. Правой ногой он шагал смело, а о левой не думал вовсе, не подразумевал будто, что для ходьбы нужно две ноги.

Тяжело быть половиной человека, думала жена Ивана Петровича. Иван же Петрович ничего не думал. Он просто ругался на газету и весь мир, худел, пытался ходить как обычно, но постоянно падал, раз в три дня брил половину лица и вполне был доволен этим «половинным» существованием.

Зоя же решила не сдаваться. И повела мужа к неврологу. Рассказала про «половинную жизнь»: да, Иван Петрович ее половинка, это верно, но что-то тут не так, доктор! Доктор подтвердил: «Да, верно. Не так». А называется эта проблема неглект – отрицание половины пространства. Почти всегда бывает слева. Мозг пациента после инсульта (или иной болезни) утрачивает понимание о том, что у всего есть две стороны. И в его реальность «подгружается» лишь одна часть мира.

Бывает и так: если дверь находится слева, пациент ее не увидит. И будет днями напролет сидеть в комнате в уверенности, что замурован. Выйдя на сцену так, чтоб зрительный зал оказался слева, человек с неглектом не будет сомневаться, что никого в зале нет. И что зала нет. Есть только половина сцены. Та, что справа. «Помните, при страхе публичных выступлений советуют представить, что зал пуст? Для больного с неглектом этой проблемы не существует. Главное – выйти правильной стороной к публике, и никакой боязни публичных выступлений», – улыбнулся доктор. И утешил Зою: это пройдет.