Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

— Прямой путь на Пушкин отрезан, — сказал начсандиву и комбату полковник Родин, заместитель комдива. — Надо переходить вброд реку Оредеж в районе между населенными пунктами Новинка и Чаща. Переходить скрытно, на рассвете. Но самое трудное ждет вас дальше — большое Кауштинское болото. Перейдя его, подойдете к шоссе Вырица — Новолисино, а там рукой подать до Пушкина.　

Полковник Родин ободряюще улыбнулся, встал с пенька и протянул на прощание руку.　

— Дорогие мои врачи! Передайте всему коллективу медсанбата мою глубокую уверенность, что вы вместе с ранеными успешно одолеете трудный путь. Я буду следить за вашим продвижением и помогать вам. Счастливого пути! Торопитесь!　

Снова пути-дороги. На рассвете вышли к реке Оредеж, окутанной туманом. Разведчики, посланные вперед по приказу заботливого полковника Родина, уже нашли брод. Люди вступили в воду, высоко поднимая над головой вещевые мешки и оружие. Раненых несли на носилках. От холодной воды и нервного напряжения людей била дрожь.　

Еще не успела высохнуть на них одежда, как они вступили в гнилое болото. Движение замедлилось — искали тропки, обходили проезжие дороги. Кружили, петляли по болотам в комарином царстве более тридцати километров. Лица и руки распухли и покрылись гноящимися ссадинами. Радовались каждой сухой кочке и розоватой клюкве. Вечером на болото опускался густой туман, и влага обильно пропитывала одежду. Холодные ночи причиняли много страданий. От торфяной, коричневатого цвета воды тошнило. Наконец подошли к шоссе Вырица — Новолисино и залегли до ночи в придорожном лесу.　

…По дороге всю ночь проносились мотоциклы с вражескими автоматчиками. На рассвете 17 сентября небольшими группами перебежали шоссе и вышли на Пушкин.　

В течение дня 17 сентября представители санитарного отдела побывали всюду, где еще утром принимали раненых и одновременно свертывались медсанбаты. Комиссару санотдела и мне достались Александровский парк и вокзал.　

Опустели Арсенал, санаторий у Орловских ворот, Китайская деревня и Кофейный домик. Свернулись и ушли к Ленинграду медсанроты, медсанбаты, полковые санчасти. Лишь шальной ветер катал обрывки бинтов.　

Возле горы Парнас на траве сидят и лежат раненые. Ноги в белых повязках покоятся в шинах. На центральной аллее стоит комбат Каневнина и приветливо машет мне рукой. Она еще больше осунулась.　

— Медсанбат ушел на проспект Обуховской Обороны, — доложила Каневнина. — Осталась одна бригада, чтобы принять последних раненых, но машин пока нет.　

Пока мы разговаривали, к медсанбату подъехала пустая полуторка. Из нее вышли Аня Голубева и Мария Александрова. У них радостные лица. Какие же они молодцы! В Шушарах, куда они отвели большую группу раненых, им повстречался бывший начштаба их дивизии полковник Королев, ставший командиром 90-й дивизии. Они попросили его помочь вывезти раненых из Пушкина. Королев распорядился дать машину своим бывшим однополчанам, но свободных автомобилей, к сожалению, не было. Тогда женщины выгрузили из одной машины артиллерийские снаряды, осторожно сложили их в стороне от дороги и приехали в Пушкин.　

А Пунинский и Шанромайленко увидели за Шушарами пустой автобус. Они проехали на нем прямо по совхозному полю в Александровский парк и увезли последних раненых.　

Когда мы вышли из парка, было шестнадцать часов. Умытое дождем солнце пригревало по-летнему. С утра артиллерийский и минометный обстрел города заметно усилился. Мы быстро шли Советским бульваром к вокзалу. Там тоже могли быть раненые.　

Недалеко от вокзала нас обогнал медицинский отряд. Его вел военврач Н. М. Давыдовский. Это были медики из 26-го медсанбата 90-й дивизии, уезжавшие санитарным поездом в Ленинград.　

Вокзальная площадь интенсивно обстреливалась. У правого крыла вокзала стояла машина с красным крестом, возле нее — девушка-санинструктор. Хотела спросить, откуда раненые, но, подбежав ближе, узнала Валю Чибор. Поняла, что раненые из 2-й гвардейской дивизии народного ополчения.　

Валя быстро и ловко подсаживала раненых в машину. По ее круглому лицу стекали капли пота.　

— Мы вывезли последних раненых из совхоза «Новый свет», — сказала Валя. — Уходим в Шушары.　

— Скорее, скорее, — торопил Валю шофер Михайлов.　

В билетном зале на скамьях, на полу — всюду раненые, гражданские и военные. Санитары, балансируя между лубками и шинами, пробирались к летучке. Медлить было нельзя.　

Через некоторое время я увидела у правого крыла вокзала, откуда только что отъехала санитарная машина, глубокую воронку. Артиллерийский обстрел усиливался, но эвакуация раненых проходила организованно.　

Возвращаясь в санотдел, мы встретили группу раненых на Октябрьском бульваре, у школы. Они ожидали машины. Это была санчасть 247-го артпульбата. Еще утром начсан Слуцко-Колпинского укрепрайона военврач А. П. Алексеев приказал свернуть санчасть, эвакуировать раненых, а самим уходить в Ленинград.　

Старший врач артпульбата, энергичный, напористый Юрий Кашменский, действовал без промедления. Он отправил в тыл всех раненых, медицинских сестер, а сам остался в батальоне вдвоем с врачом Александром Бонфильдом. Но раненые все шли. Им нужно было оказать неотложную помощь и отправить из Пушкина.　

Времени на раздумье не было. Бои уже развернулись на окраине города, некоторые гражданские шоферы не соглашались выбросить из кузовов доверенное им для перевозки имущество (чаще это была мебель) и забрать раненых. Разъяренный Юрий Кашменский с наганом в руках задержал несколько машин, сбросил на землю шкафы и столы и уложил, усадил последних раненых, врача и фельдшера. Уже потом я узнала окончание этой примечательной истории, такой характерной для Кашменского.　

Когда не осталось ни одного раненого, за которого он мог быть в ответе перед своей совестью, дорога на Пулково оказалась перерезанной противником. Тогда Кашменский и шофер Кузовкин втащили на шпалы Витебской железной дороги небольшую, в нескольких местах пробитую осколками санитарную машину и, громыхая и подпрыгивая, направились к Средней Рогатке. Их приметила немецкая «рама» и обстреляла из пулемета. Пули пробили ветровое стекло, но, к счастью, не задели смельчаков. Сползли они с насыпи возле мясокомбината имени С. М. Кирова…　

Не менее драматичный эпизод произошел в то время с начальником медицинской службы 70-й дивизии Виктором Андреевичем Буковым.　

— Когда штаб дивизии уходил из Пушкина, — рассказывал он, — начштаба показал мне на пустой автобус, кем-то брошенный у ограды Александровского парка, и сказал: «Если можешь управлять автобусом, забирай его и увози раненых в Ленинград, в медсанбат». Умея немного управлять пикапом, я решил, что и с автобусом справлюсь. Стемнело. В городе слышалась автоматная стрельба. Раненые, все лежачие — с переломами ног, нервничали, но я никак не мог завести машину. Когда же наконец мотор заработал и автобус начал медленно выбираться из боковых улиц к Египетским воротам, в машине неожиданно зажегся электрический свет. Как я ни старался его выключить, так и не смог. Как потом оказалось, переключатель был испорчен, и