Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

Но вот на горизонте появилась темная точка. Она медленно увеличивалась и через несколько часов превратилась в зеленый островок, державший курс на бухту. К ночи к разбитому причалу пришвартовалось судно. Не теряя ни минуты, погрузили последних раненых, и судно, замаскированное тонкими зелеными березками, взяло курс на Валаам.　

Обезлюдел берег Раута-Лахти — только мины и снаряды по-прежнему вспахивали здесь землю.　

— Бедная Эльза! Как я скажу ее матери? — терзалась Александрова.　

— Горит душа, братцы, — сказал пожилой артиллерист, держась за голову, обмотанную бинтами, — страшно видеть, как на твоих глазах погибают женщины. Все вижу докторшу молодую, как она к берегу ползла! Осколки во все стороны летят, а она ползет, ползет к раненому…　

Молодые березки, маскировавшие транспорт, шумели листвой над палубой, где сидели и лежали бойцы. Капитан часто менял курс, приближался к маленьким островкам, снимая с них все новых раненых.　

В тот рейс моряки подняли на борт двести восемь человек.　

Шли часы. Транспорт плыл по просторам Ладоги к острову Валаам.　

Когда медсанбат и автохирургический отряд вступили на остров, он поразил их своей красотой. Строгие монастырские постройки окружал вековой лес, на высоких, причудливых скалах росли могучие сосны. После всего пережитого мучительно захотелось спать. Недолго думая, расстелили под деревьями палатки и мгновенно уснули на них, не обращая внимания на пение птиц и многоголосый шум прибоя. А тем временем старший санитарный начальник Валаама флагманский врач М. А. Строгий предупредил: на подходе транспорт с 168-й дивизией. У бондаревцев есть раненые.　

Через час весь автохирургический отряд был поднят на ноги. Наскоро освежившись в прохладной воде, врачи и сестры ушли вслед за командиром в глубь острова.　

Недалеко от монастыря стоял крытый черепицей амбар с обширным чердачным помещением. Медики решили тут же сотворить истинно благое дело. Вытащили из амбара огромные лодки и тонны мусора, скопившегося за много лет. После тщательной уборки и дезинфекции амбара завесили чердак простынями. В центре организовали сортировочную, а с обеих ее сторон — отличную операционную на двенадцать столов. Едва доложили о готовности к приему раненых, как к Валааму пришвартовался транспорт с героями-бондаревцами.　

Вечерами, в короткие часы своего отдыха, в палатки для раненых после операции приходил санитар отряда рядовой Евгений Мовсен. В руках у него была поцарапанная скрипка. С ней он не расставался в мирные дни, ее положил в вещевой мешок и уходя на войну. Он долго сдувал с деки пылинки, потом брал огрубевшими руками смычок и играл. «Колыбельная» Шуберта мирно уживалась с «Катюшей» Блантера и «Соловьем» Алябьева. Тогда затихали стоны, словно бы заживали самые тяжелые раны. Скрипача долго не отпускали, и он играл, забывая обо всем на свете.　

В то время в кельях монастыря на острове работал небольшой морской госпиталь. Врачом его была молодая выпускница Военно-морской медицинской академии Евгения Воробьева.　

…Милая славная Женечка! Я помню тебя с довоенных лет — ясноглазую, очень счастливую. Исполнилась твоя мечта: в числе лучших студентов 1-го Ленинградского медицинского института имени академика И. П. Павлова ты перешла в 1938 году на морской медицинский факультет, который тогда формировался.　

Как шла тебе морская форма! Весной 1941 года тебе было присвоено звание военврача третьего ранга, а в июне началась война.　

С болью я узнала о твоей судьбе. Долго искала твою фотографию. И многие годы я рассказываю о тебе людям…　

Это случилось на Ладожском озере. Десант 4-й бригады морской пехоты должен был захватить два небольших по площади, но важных в стратегическом отношении острова — Лукони-Саари и Мартин-Саари и закрепиться на них. Десант сопровождала молодой врач морского госпиталя с острова Валаам Евгения Воробьева. Чуть побледнев и плотно сжав губы, она вошла на плот, придерживая санитарную сумку.　

Близилось утро нового дня. Стояла предрассветная тишина, нарушаемая едва слышным шорохом воды и взлетом встревоженных уток. Чуть-чуть розовел восток. Десант подошел к небольшому островку, затерянному в Ладожском озере. Остров казался безлюдным, на мокрый гладкий песчаный берег набегала первая волна прибоя. Низко к воде склонялись старые ветлы. Отцветая, пряно пахла сирень.　

Не встретив сопротивления и не заметив ничего подозрительного, отряд углубился в прибрежный лесок. Внезапно на него обрушилась лавина огня из дота, скрытого за деревьями, отрезая пути отхода. Понеся большие потери, отряд стал отходить к берегу. Воробьева, перебегая от одного раненого к другому, накладывала жгуты, тугие повязки, оттаскивала тяжелораненых к воде. Мимо нее пробежал командир, что-то прокричал ей, но она не расслышала, и он рукой показал на воду. Она поняла, что нужно отходить к воде, но внезапно правая нога перестала слушаться и одеревенела…　

«Пропала, ранена, — с ужасом поняла она. — Только бы не плен!» И Женя вытащила гранату. Но чья-то сильные руки подхватили ее и оттащили назад, к спасительному берегу, где покачивался на волнах поврежденный плот. Она на миг увидела окровавленные тельняшки и бинты, и жизнь покинула ее.　

Капитан медицинской службы Е. Воробьева. Погибла в августе 1941 года, сражаясь в составе десанта на острове Мартин-Саари.

Плот медленно отплывал по вспененной от разрывов воде. Гребли поломанными веслами, касками. Фашисты открыли минометный огонь. В пламени и грохоте смешалось все…　

Гонимые ветром, долго плыли по потревоженной Ладоге буро-красные пятна. А на востоке, где недавно розовели лучи, медленно поднялось из воды затуманенное солнце.　

…В конце августа сорок первого автохирургический отряд на самоходной барже покинул Валаам. В трюме, на палубе между орудиями и машинами сидели врачи, сестры, санитары, гордые сознанием выполненного долга. Комдив Бондарев лично благодарил их за спасение сотен жизней раненых бойцов и командиров.　

Ладога осталась позади. Работа на ее берегах и в бухтах измерялась не только количеством бессонных ночей и дней, а также числом операций под артиллерийским огнем, но и чем-то большим. И может быть, это большее и было огромное чувство радости от сознания своей полезности в столь трагический для Родины час.　

Под колесами самоходной баржи воды Ладоги перемешались с невской волной.　

Из района Шлиссельбурга неслись по фарватеру вражеские снаряды.　

— Да, на Ладоге нам было очень тяжело, как нигде раньше, — рассказывал обычно не любивший жаловаться на трудности сдержанный Могучий. — Но наши люди не спасовали. Отряд сейчас отдыхает в Колтушах и через несколько дней в полном составе прибудет в 55-ю армию.

Отступление

В последние дни августа 168-я дивизия, в медсанбате которой работал автохирургический отряд, была спешно переброшена под Колпино. В тяжелых боях в районе Ям-Ижоры