Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

в медсанбат с ранеными. В одном крыле здания тушили пожар, в другом борьба за спасение раненых продолжалась в операционной. Старшая операционная сестра Волконская, сбрасывая со своего столика куски штукатурки и стекла, молча вкладывала в руки врача нужные инструменты. Бледный лоб сестры Наталии Славиковской покрывался капельками пота, медленно стекавшего под марлевую маску. Ныло больное сердце.　

Вечером похоронили убитых, вырыли глубокие щели для укрытия на случай новых налетов. Раненых стали размещать в палатках в ближайшем лесу.　

В ту ночь в медсанбате никто не уснул. Ухаживали за ранеными, с болью вспоминали погибших товарищей.　

Лиза Иванова, Таня Федорова, Шура Стрельцова. Таня Ольгина, Надя Жданова, Мария Мишина, Надя Степанова. Ольга Ловцова до войны не знали друг друга. Работали на заводах и фабриках Васильевского острова, учились. Но пришла война, и они добровольно отправились защищать Родину. Суровые испытания сблизили их, научили понимать друг друга с полуслова. Среди сандружинниц выделялась красивая, статная молодая женщина Зоя Браже — до войны инструктор райкома комсомола Василеостровского района. Она одна из первых вступила в ополчение, оставив у престарелого отца своего полуторагодовалого сынишку. Зоя Браже во время бомбежки была на волосок от гибели: когда, оглушенная, бледная, она выбралась из ямы, куда была отброшена взрывной волной, то увидела такое, о чем не могла спокойно вспоминать даже через много лет. Лизы Ивановой, отошедшей от нее за хлебом на несколько шагов в сторону, не было в живых. А Шура Стрельцова не скоро очнулась в канаве и, контуженная, долго не могла припомнить события того дня.　

Не прошло и суток, как обстановка в Тайцах приняла еще более угрожающий характер.　

Утром 9 сентября в лесу, неподалеку от расположения медсанбата, послышалась пулеметная, а затем и автоматная стрельба. Встревоженный Александров позвонил в штаб дивизии. Начштаба рекомендовал встретиться со строевыми командирами ближайшей части, уточнить обстановку и в случае необходимости немедленно свернуться, уходить в Пушкин.　

Оказывается, в тот день противник, сконцентрировав значительные силы на красносельском направлении, прорвал оборону советских войск и устремился вперед. Тут-то и проявились способности молодого комбата. Медсанбат уходил организованно. Каждый знал свои обязанности, свое место. Политрук медицинской роты Дмитрий Кочетков вывел из Тайц большую группу раненых и машины с имуществом. Повозочный Иванов три часа стоял с красным флажком на развилке дороги, под обстрелом, пропуская вперед медсанбатовский обоз. Молодые девушки Миронычева и Налимова во время жестокого обстрела дороги не оставляли своих повозок. Переправились в Пушкин на ста двадцати лошадях.　

Уход из Таиц был связан с небольшим инцидентом. Когда туда приехал начсандив Буков, большая часть машин с имуществом и людьми уже выехала в Пушкин. А Александрова нигде не было. Буков решил во что бы то ни стало разыскать командира медсанбата. Нашел он его в сарае, где Александров рубил головы курам и тут же запихивал тушки в мешки. А невдалеке дробно стучали вражеские пулеметы, слышались автоматные очереди.　

— Ты с ума сошел, Николай! — закричал Буков. — Немедленно прекрати. Уезжай скорей!　

— Не оставлять же, черт возьми, кур фашистам, — огрызнулся Александров. Но поняв, что вскоре отсюда уже будет не выбраться, прихватил мешки и на грузовой машине покинул Тайцы.　

Когда медсанбат прибыл в Пушкин, Буков вместе с Александровым выехал в полки за ранеными.　

Гатчину с Пушкином связывали три дороги. Две из них уже перерезал противник. По третьей из медсанчастей было доставлено около двухсот раненых.　

Вечером Буков и Александров встретили коменданта штаба дивизии с группой солдат.　

— Ополченцы, — сказал тот, — получили приказ начать отход в направлении Пушкина.　

Буков решил подождать с машинами на дороге, чтобы при отходе дивизии взять раненых.　

Смеркалось. По обочине двигались небольшие группы из различных частей. Вдруг над ними пролетели и невдалеке взорвались снаряды. Буков и Александров увидели, что стреляют танки, появившиеся из района Тайц. Их силуэты отчетливо вырисовывались у кромки леса.　

Что делать? Еще несколько минут, и они будут здесь и перекроют единственный оставшийся путь для отхода дивизии. Буков снял с петлиц медицинские эмблемы, превратился из военврача в строевого командира и принял решение оборонять развилку до отхода подразделений его дивизии.　

Перегородили шоссе порожними машинами, задержали небольшие группы наших бойцов и направили их в отрытые щели и окопы. Люди были измучены, голодны, но охотно подчинились. Подошли две минометные батареи с командирами. Они присоединились к оборонявшим развилку и открыли огонь по лесочку, откуда выползали танки. Кто-то из бойцов сказал Букову, что в двух километрах отсюда видел запас мин. Их привезли. Батареи усилили стрельбу. Александров доставил полевую кухню и хлеб. Он же с санитарами собирал раненых, которые либо шли сами, либо с помощью товарищей, и отправлял машинами в медсанбат.　

Всю ночь отряд Букова оборонял развилку дороги. А под утро туда подъехали две легковые машины. По цепочке передали приказ:　

— Командира к генералу!　

Буков явился, отрапортовал, доложил обстановку.　

— Вы правильно поступили, товарищ военврач, — сказал незнакомый генерал из штаба фронта. — Ваша дивизия сейчас выходит из Гатчины. Сюда идет полк, он и займет оборону. Задержанных людей отпустите к месту указанного им сборного пункта. Сами возвращайтесь к исполнению своих обязанностей.　

На рассвете через развилку прошли подразделения дивизии. Последним отходил полк, которым командовал участник гражданской войны Урусов, приземистый, коренастый командир с седыми усами. В том же полку служил его сын — молодой лейтенант. Рассказывали, что когда немцы окружили батарею, которой командовал этот лейтенант, была возможность отойти. Сын позвонил отцу и спросил: как быть?　

— Стоять до последнего! — ответил тот. Вскоре связь с батареей оборвалась…　

Во время отхода части командир ехал на белом коне и сойти с него не хотел.　

— Нам надо отойти организованно, и солдаты должны видеть пример мужества своего командира.　

Раздался взрыв мины, и командир полка упал с лошади тяжело раненным. К этому времени все санитарные машины уехали в Пушкин, и поэтому командира положили на лафет орудия, чтобы доставить в медсанбат. Говорили, будто раненые отец и сын встретились в госпитале. Но может быть, этот счастливый конец придумали солдаты, успевшие полюбить своего отважного командира?　

В сентябре 2-ю гвардейскую дивизию расформировали, а медсанбат сохранился — он целиком вошел в 7-ю дивизию народного ополчения, которая в те дни формировалась на Охте.　

— Мы остаемся пока в сорок второй армии, но может быть, мы еще придем в вашу пятьдесят пятую, — сказал мне Александров, прощаясь. — Наш временный адрес: Благодатная улица, у Московского проспекта.　

Над парком низко и стремительно пронеслись «юнкерсы». Вскоре мы услышали сильные разрывы.　

— Бомбит, бандюга, Шушары, — сказал Александров и помрачнел. — Как-то там Буков — он уехал на командный пункт