Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович

военный министр был арестован и посажен, второй – расстрелян, третий – бежал за границу, настал четвертый (и последний), но при всех четырех штаб-офицером для особых поручений был Судаков, хотя он и не говорил по-украински, а только делал вид, что говорит! Он был вроде Мистера Джингля из «Записок Пиквикского клуба» Чарльза Диккенса.

Постепенно мы узнали в Киеве, что на Дону существует Казачья[48] армия Атамана Краснова, которая занята освобождением Донской области от большевиков, и что в районе Ростова-на-Дону находится Добровольческая армия, составленная главным образом из офицеров, оказавшихся в этом районе. Верховным главнокомандующим этой «армии» был генерал Алексеев, а фактически ей командовал генерал Корнилов. Когда он 31.03.1918 был убит, в командование вступил генерал Деникин.

На Украине армия состояла пока из двух дивизий, сформированных в Австро-Венгрии из военнопленных старой армии, подвергнувшихся соответственной политической обработке. Эти дивизии находились на северной границе Украины, одна – на киевском направлении, другая – на харьковском.

Были и еще кое-какие иррегулярные части[49], но правительство собиралось создать настоящую армию, и при министерстве работала специальная организационная комиссия.

Донская армия была казачьей, т. е. не для нас, неказаков. Таким образом нам предоставлялся выбор между Украинской армией и Добровольческой. Несмотря на отрицательную личность генерала Алексеева, его «армия» в первые моменты казалась нам наиболее подходящей, как носительница – так мы предполагали – традиций Императорской Российской армии, независимо от своего вождя, но, главное – ее целью было свержение большевицкого правительства, что было для нас главным, а для осуществления этого прежде всего надо было взять Москву! Поэтому первым вопросом нашим было, где находится представитель Добровольческой армии. Но оказалось, что его в Киеве (и нигде на Украине) нет и быть не может!

Между тем, на Украине сосредоточились остатки двух бывших фронтов: Юго-Западного и Румынского. Великая война окончилась, мир, хоть и «похабный», был заключен, и Германская империя его соблюдала. Нужно было войти в соглашение с германским командованием и украинским правительством и воспользоваться тем, что осталось от вышеупомянутых двух фронтов! То обстоятельство, что Украина была самостоятельной и оккупированной, не только не мешало этому, но помогало.

1. Германия была монархией. Германская армия относилась к русским офицерам очень сочувственно (и это чувство к бывшим «Царским офицерам» она сохранила и во время Второй мировой войны).

2. Для Украины представлялся случай избавиться от множества «кацапов», заполонивших страну в такой степени, что на первых выборах в Киевскую Городскую думу на первом месте оказался Русский Монархический блок, а не новоиспеченные украинские партии. Затем тысячи русских беженцев с севера создавали всяческие неудобства для коренного населения: переполнение городов (Киев превратился в миллионный город), перегрузку железных дорог, недостаток квартир и т. д.

В то же время это положение было выгодно для набора в армию и похода на Москву, и, вероятно, что в места сосредоточения армии можно было бы перевозить набранных железнодорожными эшелонами (конечно, по соглашению с местными властями). Точно так же оказалось бы возможным даже объявить мобилизацию пришлых элементов.

3. Для похода на Москву само место сосредоточения армии могло бы быть перенесено на северную границу Украины. Этим расстояние сократилось бы вдвое: от хутора Михайловского до Москвы 500 верст, тогда как от Ростова-на-Дону – 1000 верст (оба расстояния – по прямой линии).

4. Добровольческой армии не пришлось бы заботиться о тыле, так как никакая опасность ей с этой стороны бы не угрожала.

5. Добровольческая армия была в основном офицерской, а так как офицеров в ее районе было мало, то армия просто не заслуживала этого названия! Но воспользовавшись ресурсами на Украине, Алексеев мог бы ее увеличить на силу, скажем, армейского корпуса военного состава – 40–50 тыс. человек, что по тем временам было бы достаточным для исполнения задачи (тем более, что по дороге она бы сильно возросла, когда люди бы поверили в серьезность предприятия).

Для организации такого солидного похода нужно было только одно: признать тот факт, что Великая война для России окончилась и Германия перестала быть нашим врагом. Правда, Брест-Литовский мир был тяжелым и оскорбительным для России, но сколько раз в нашей истории России приходилось заключать подобные миры! Вообще, каждый мир, даже провозглашенный обеими сторонами за «вечный», оказывался временным, до следующей войны! А более всех в этом «похабном» мире был повинен именно генерал Алексеев своей изменой Государю и отечеству в феврале 1917 года[50]!

Теперь представлялся случай спасти то, что спасти было можно. Милюков[51] был прав, когда обратился к генералу Алексееву с письмом, в котором доказывал необходимость войти в соглашение с Германией, но Алексеев остался глух, а генерал Деникин, с незапятнанной до сих пор репутацией, его слушался (хотя Алексеев был уже на пороге смерти).

Подчеркну, что при тогдашнем положении вещей вопрос о взятии Москвы и восстановлении Российской империи был вопросом времени! Нужно было спешить, не дать времени Троцкому организовать такую красную армию, которая могла бы создать препятствие на пути в Москву, а всем остальным нужно было пренебречь! Это означало и признание самостоятельности Украины!

Такая постановка вопроса безусловно не вызвала бы возражений ни у Германского командования на Украине, ни у Украинского правительства, так как поход на Москву имел бы строго ограниченную цель. А что будет потом: «Славянские ли ручьи сольются в русском море, оно ль иссякнет – вот вопрос?» Какого не мог предвидеть даже гений Пушкина, ибо «Будущее скрыто даже перед теми, кто его творит!» (Анатоль Франс «На Белом камне»).

Но чуть вперед видеть можно: «Плох тот политик, который не видит вперед хоть на полшага!» (Т[омаш] Г[арриг] Масарик, «Разговоры с Масариком» Карла Чапка). Алексеев и Деникин не предвидели ни на один вершок и провозгласили ряд вреднейших для их дела лозунгов:

1. «Верность Союзникам». Что им могла дать эта «верность»? Война с Германией на Западном фронте шла у них своим чередом. Их ближайшая армия, Салоникская, находилась на северной границе Греции и имела свою задачу. Еще важнее было то, что проливы были еще в руках Турции и для нее были закрыты! Если бы даже Союзники и хотели помочь белым генералам (а как они «помогали» нам во время Великой войны, Алексееву и Деникину должно было быть известным!), то не могли бы. Для чего было провозглашать этот лозунг? Или белые вожди надеялись, что союзники, после такой тяжкой и продолжительной войны, предоставят в их распоряжение свои армии для насаждения «западной демократии» в России – надежды совершенно эфемерные!

2. «Единая, неделимая Россия!» – лозунг, заменивший в Белой армии исторический «За Веру, Царя и Отечество!». Такой