Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

выразили желание посвятить этим ребятам сцену в традиционном прощальном капустнике, который обычно окрашен в веселые праздничные тона. Согласившись с ребятами, я встретил сопротивление части родителей из других классов. Аргументы? Не следует омрачать атмосферу праздника. В данном случае они оберегали психику не второклассников, а уже взрослых, по сути, людей, вступающих в жизнь.

Соглашусь, пережить две смерти друзей на заре юности – серьезная психологическая травма. Но выпускники достойно справляются с этим тяжелым испытанием. Они периодически навещали родителей своих безвременно ушедших товарищей и в этот раз пригласили их на последний звонок. Камертоном к посвященной им сцене стали стихи В. А. Жуковского:

О милых спутниках, которые наш свет

Своим присутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: были.[18]

На экране фотографии, видеоролики походов, экспедиций, театральных постановок, где все они еще вместе. Звучит песня группы «Uma2rman» «Проститься». Зал встает. У многих на глазах слезы. Ну и кто после этого посмеет упрекать нынешних молодых в нравственной тупости?

Данная печальная история – не единичный эпизод. Мне достоверно известно, что классы, где случилась подобная беда, спустя годы регулярно навещают родителей своих рано ушедших друзей.

Не скрою, при принятии тех или иных решений педагог, помимо специальных психолого-педагогических знаний, руководствуется своим личным опытом. И не только профессиональным.

Я рано, в шесть лет, потерял отца. Был он высококвалифицированным рабочим – слесарем-лекальщиком восьмого разряда. Это, если угодно, кружевник по металлу, способный довести изготовляемую деталь до микронной точности. Тогда, после войны, до появления станков с числовым и программным управлением, иного способа изготовления не существовало. Все еще долгие годы спустя делалось вручную. Вот почему образ Гоши из фильма «Москва слезам не верит», воплощенный Баталовым, не показался мне ходульным. Такие рабочие-интеллигенты были!

Так вот, мама-учительница взяла меня на похороны отца, которого провожал в последний путь весь завод. Содержание речей, произнесенных на траурном митинге, не помню. Но чувство гордости за отца сохранилось на всю оставшуюся жизнь!

Будучи убежденным в том, что осознание конечности земной жизни необходимо растущему человеку по многим причинам, прежде всего попытаюсь ответить на вопрос: каковы педагогические цели подготовки детей к восприятию смерти?

Первая из них – ускорение взросления. Оно связано не столько с приобретением необходимых для взрослой жизни знаний и умений, на которых мы все сегодня, как бы это сказать мягче, зациклились, сколько с накоплением разнообразного, в том числе и печального, эмоционального опыта.

Опыт прощания с близкими зримо доказывает хрупкость человеческой жизни, приводит к мыслям о необходимости бережного к ней отношения. Глубокое переживание невосполнимости утраты рождает память сердца. Вся эта гамма эмоций предохраняет ребенка от душевной слепоты. На этих путях возрастает его личность. Не зря, вспоминая свое детство, многие солидные мужчины признаются в том, что мгновенно повзрослели после смерти отца. Повзрослели, поскольку почувствовали свою ответственность за младших членов семьи, прониклись сочувствием к матери, вынужденной в одиночку выводить детей в люди.

Необходимость воспитания серьезного отношения к смерти, помимо прочего, продиктована заботой о безопасности детей и подростков.

Нарастание взаимной агрессии и автоагрессии (суицидов) у подростков очевидно. Как уже отмечалось, подростковый период – возраст опасного поведения, сопряженный с выходом за грани, с тягой к надситуативному риску. Подростки не ведают страха смерти, будучи убеждены, что «все умрут, а я останусь». Но жизнь – не компьютерная игра, герои которой погибают и возрождаются по одному щелчку мыши. Не меньшую опасность представляет поэтизация смерти. Ее мрачная эстетика взята на вооружение молодежной субкультурой. К слову сказать, это обстоятельство пугает и запутывает взрослых, полагающих, что корень зла в экстравагантной молодежной (например, готической) моде.

Напомню, готы – молодежная субкультура, возникшая в 70-х годах прошлого века в Великобритании на базе панк-движения. Их внешний вид действительно навевает ужас: преобладание черного цвета в одежде; среди носимой атрибутики – изображения летучих мышей и символов смерти; макияж, включающий темную обводку вокруг глаз, черную или красную губную помаду. Популярностью пользуется «вампирская» внешность. Не случайно готы пересекаются с другой молодежной субкультурой – «вампирами». За всей этой вычурностью – стремление к преодолению обыденности и ограниченности и гипертрофированный индивидуализм.

В мою задачу не входит подробный анализ молодежных субкультур. Хочу лишь заострить внимание на том, что видеть корни участившейся подростковой агрессии и суицидов исключительно в тлетворном влиянии Запада – признак педагогической беспомощности и профессиональной дальнозоркости. Это такой дефект зрения, при котором педагог не замечает того, что происходит у него под носом. Готы и подобные им экзотические представители молодежной фауны не заводятся в малых городах, поселках и деревнях хотя бы потому, что для приобретения вампирской внешности требуются немалые средства. Между тем количество подростковых трагедий там зашкаливает. Причины зачастую связаны с диким бытом депрессивных территорий и не менее дикими, не обузданными культурой представлениями о жизни. Что же касается суицидов, то доведенным до отчаяния подросткам смерть представляется единственным способом избавления от тягот жизни. Отсюда еще одна важная педагогическая цель, которую выразил декабрист С. И. Муравьев-Апостол: формировать у детей устойчивое убеждение в том, что «ни в каком случае человек не имеет права посягнуть на жизнь свою…»[19].

В 2018 году в двенадцатом номере журнала «Новый мир» был опубликован рассказ Б. Екимова «Мальчики уходят тихо. Из „Житейских историй“». Он действительно соткан из нехитрых печальных житейских историй о том, как мальчики двенадцати-тринадцати лет сводили счеты с жизнью без видимых причин. Я приношу извинения читателям за обширное цитирование текста рассказа, но без него в данном случае не обойтись. Итак, причины детских трагедий.

Второгодничество

Это бывало и раньше. «В мои, очень давние, школьные годы был случай, когда повесился мальчик моего, тогда невеликого, возраста: пятый ли, шестой класс. Сиротой он рос – военная безотцовщина, как и все мы почти. Учился плохо, и его оставили на второй год. Была такая школьная практика: плохо учишься, значит, еще год в том же классе посиди, укрепляя знания. Второгодниками таких учеников называли. А он не захотел быть второгодником, пришел домой и повесился на высокой грядушке кровати, ноги поджав.

Мы ходили его хоронить. Весь поселок об этом знал, горевали: „Что уж он так… Было бы из-за чего…“ И в самом деле: второгодник – не редкий случай. Каждый год и почти в каждом классе кого-нибудь да оставляли на второй год. И ничего… А он – в петлю.

Это теперь, через долгое время, пытаюсь представить: что там у него в душе творилось? Какая горечь и