Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

к «беспощадной борьбе со всеми дезорганизаторами тыла» транспорта, т. к. «величайшая аккуратность, дисциплинированность, бдительность советским людям помогает скорее и легче одержать победу»[1188].

В начале 1942 г. перед трибуналами транспорта были поставлены задачи по борьбе со следующими видами преступлений:

«а) с хищениями грузов, разбоем, грабежами, а также нарушениями общественного порядка на транспорте (постановление ГКО от 14 декабря 1941 г.);

б) с нарушениями трудовой дисциплины на транспорте;

в) с нарушением установленных норм приема поездов и незаконный прием поездов (постановление ГКО от 13 ноября 1941 г.);

г) с задержкой подвижного состава и судов под разгрузкой и погрузкой (постановление ГКО от 22 ноября 1941 г.);

д) с расхищением снегозащитных средств на ж. д. транспорте (постановление ГКО от 1 декабря 1941 г.);

е) с самовольным уходом рабочих и служащих транспорта, в особенности с дезертирством с предприятий, выполняющих спецзаказы самостоятельно и по принципу кооперации (Указ от 26 декабря 1941 г. и телеграмма наркома юстиции СССР от 10 января 1942 г.)»[1189].

В апреле 1942 г. нарком юстиции в приказе «О задачах военных трибуналов железных дорог» поставил следующие задачи: «покончить с расхлябанностью в своей работе», «проводить решительную и суровую борьбу с дезорганизаторами транспорта», «работать в тесном контакте с руководством железных дорог», рассматривать дела быстро и так, чтобы они «имели воспитательное значение», «освещать приговоры в печати»[1190].

С 1942 г. задачи органов транспортной юстиции стали освещаться в печати. Так, Главный прокурор морского и речного флота А. Щитович поставил задачи перед органами прокуратуры, которые сводились к «обеспечению зимнего судоремонта», «систематическому надзору за организацией противопожарной безопасности и охраны заводов, портов, пристаней и судов», привлечению к уголовной ответственности и «суровому наказанию» за преступную халатность, злоупотребления и саботаж в деле внедрения изобретений и рационализаторских предложений[1191].

Перед трибуналами ж. д. транспорта в 1942 г. были поставлены задачи обеспечения быстрой перевозки войск и подвоза военных грузов, организации борьбы со случаями задержки поездов у семафоров и светофоров, организации всей работы образцово, по-военному[1192].

В 1944 г. задачи были несколько изменены. Среди них были выделены следующие:

«а) знать “как свои пять пальцев” боевые задания, стоящие перед каждой железнодорожной частью (изучать документы и самим бывать везде);

б) судебная работа должна быть без нарушения законов, приказов Наркомата юстиции;

в) председатели военных трибуналов должны ежемесячно, квартально проводить оперативные совещания;

г) тщательно изучать причины и условия, породившие преступления по всем делам;

д) дела должны рассматриваться более внимательно и быстрее, чтобы момент наказания был максимально приближен к моменту совершения преступления;

е) активизировать работу трибуналов по предупреждению преступности;

ж) следовать указанию т. Сталина от 3 июля 1941 г.: “Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов <…>”»[1193]

В первые послевоенные годы основные задачи органов транспортной юстиции практически не изменились. Так, А. Щитович потребовал усилить работу по всем видам преступлений на транспорте для обеспечения перевозки грузов[1194].

В 1953 г. задачи органов транспортной юстиции были разделены на общие и специальные. К общим были отнесены «беспощадная борьба со всякого рода вражескими попытками ослабить мощь Советского государства, охрана социалистической собственности, защита прав и интересов советских граждан, охрана общественного порядка, особенно <…> усиление борьбы с убийствами, разбойными нападениями, кражами, хулиганством, укрепление государственной и трудовой дисциплины». К специальным – «обеспечение сохранности социалистической собственности на транспорте», «борьба с обмериванием, обвешиванием и иным обманом покупателей, со спекуляцией», «охрана общественного порядка, усиление борьбы с такими преступлениями, как кража у пассажиров, хулиганство в поездах, на вокзалах и в других общественных местах», «строжайшее соблюдение трудового законодательства», «выполнение жилищного законодательства»[1195]. В 1955 г. среди задач органов транспортной юстиции были названы выявление основных виновников-организаторов преступлений и недопущение назначения мягких мер наказания опасным преступникам[1196].

Роль подзаконных актов в управлении органами транспортной юстиции

В период Великой Отечественной войны наблюдается существенное увеличение количества прямых указаний по вопросам деятельности органов транспортной юстиции со стороны Президиума Верховного совета СССР, НКЮ и прокуратуры. Причем эти приказы и указания нередко противоречили действующей на тот момент нормативно-правовой базе и подменяли существующие нормы права. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1941 г. в изъятие статьи 16 Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий военным советам фронтов было предоставлено право в особо исключительных случаях утверждать приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания с немедленным приведением приговоров в исполнение[1197]. В июле 1941 г. это право было предоставлено военным советам армий и командирам корпусов[1198].

В сентябре 1941 г. заместитель наркома юстиции И. Басавин приказал: «В связи с запросами о квалификации преступлений в отношении лиц, привлеченных за пропаганду или агитацию, содержащую призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти (статья 58–10 УК РСФСР), разъясняю, что в условиях военного времени, независимо от объявления местности на военном положении, необходимо применять вторую часть статьи 58–10 УК РСФСР»[1199].

В октябре 1941 г. по указанию НКЮ в целях «разгрузки архивов и текущего делопроизводства от материалов, не имеющих оперативного и научно-исторического значения» было приказано при линейных судах образовать комиссии в составе председателя линсуда, заведующего секретариатом и секретаря судебных заседаний линсуда для разгрузки архива для отбора материалов, подлежащих уничтожению[1200]. В ходе этой работы, по данным Главного архивного управления НКВД СССР, в системе НКЮ имело место уничтожение «материалов, имеющих научно-историческое и практическое значение»[1201].

В декабре 1941 г. нарком юстиции Н. Рычков изменил порядок кассационного обжалования. Так, кассационные жалобы на приговоры к высшей мере наказания, вынесенные до 17 ноября 1941 г. включительно, не подлежали направлению в вышестоящий суд и рассмотрению. Жалобы других подсудимых, осужденных по тем же приговорам к срочным мерам наказания, направлялись и рассматривались в обычном порядке. Дела с приговором к высшей мере наказания, вынесенным до 17 ноября 1941 г. включительно, независимо от обжалования было приказано «считать законченными и передавать их на хранение в установленном порядке (кроме дел, по которым поданы жалобы другими подсудимыми, осужденными к срочным мерам наказания)». Приговоры к высшей мере наказания, вынесенные после 17 ноября (в т. ч. по делам, поступившим до 17 ноября), и кассационные жалобы на них направлялись и рассматривались в обычном порядке. «Спецдела, поступившие в верховные, областные, краевые, окружные суды, военные трибуналы и линейные суды, но еще не рассмотренные, а также направляемые в дальнейшем на рассмотрение судов органами НКВД и прокуратуры» подлежали рассмотрению в обычном порядке[1202]. В течение войны в этом вопросе наблюдались различные изменения. Так, в ноябре 1943 г. «в связи с возобновлением кассационного порядка обжалования