Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

происходит что-то историческое, включил запись их разговора. Благодаря ему мы можем судить о том, что там произошло, а не просто следовать американскому нарративу о превосходстве Никсона. Хрущев и пошутить умел, и историю рассказать. Настаивая, чтобы его слова транслировали в США полностью, он сказал под смех аудитории: «Мы догоним и перегоним Америку, и помашем ей „гуд бай“». Напор премьера обескуражил вице-президента, который по своему складу публичным политиком не был.

Как вспоминала другая гид этой выставки Хелен Атлас: «Никита замел нашего под ковер. Было стыдно». Выходцы из Нью-Йорка, Бостона и Вашингтона, эти молодые люди в основном были демократами и получали удовольствие от унижения нелюбимой ими партии: «Никсон говорил, как спутанный, терялся и потел. Тоже мне адвокат».

Хрущев громко, на камеру, выражал сожаление, что желание СССР развивать торговлю без дискриминации, на основе взаимной выгоды, «не встречает должного понимания со стороны определенных кругов США»[612]. А Никсон пытался перевести разговор в другую плоскость. «У вас лучше ракеты, у нас цветные телевизоры», — парировал он. Первый секретарь засмеялся, но компромисса не принял: «У нас и телевидение лучше!», имея в виду не сами ящики, а интеллектуальный уровень советских программ. Он не врал — вплоть до развала СССР уровень действительно был выше.

Выход для растерянного вице-президента нашел другой его республиканский однопартиец, Уильям Сафер, тогда пиарщик павильона «типичного американского» дома. Сафер подтолкнул компанию к своего павильону, избавив Никсона от любопытной толпы. В кухне телевизионных мониторов не было. Там Хрущев опять набросился на американские потребительские уловки и внешнюю политику США. Американец отбивался, указывая то на стиральную, то на посудомоечную машину — «эти приспособления облегчают жизнь домохозяйки».

Хрущев отвечал: «И у нас такое есть». Такого не было — был только электрический чайник. Поездка по Союзу и советская выставка в Нью-Йорке, которую Никсон посетил перед отъездом, это наглядно показали. Но премьер не отступал: советские женщины не домохозяйки, им это не надо, они работают наравне с мужчинами. В СССР 80 % женщин работали, хотя карьеру делали редко — Екатерина Фурцева, прошедшая большой путь от начальника Москвы до министра культуры, секретаря ЦК и члена Политбюро, была исключением. Но в США в то время цифра работающих женщин была в три раза меньше, и карьер тоже было немного[613]. Тогда-то и прозвучала знаменитая «кузькина мать» — что Советский Союз ее Америке покажет. Американский переводчик Никсона Александр Акаловский этого выражения не знал, переведя его как «мать Кузьмы». Эта «мать» вместе с «мы вас похороним» остались в анналах истории свидетельствами агрессии Хрущева, хотя он только хотел «догнать и перегнать».

«Кухонные дебаты» Н. С. Хрущева и Р. Никсона на выставке США в Сокольниках. Слева — К. Е. Ворошилов, переводчик А. Акаловский, справа — Л. И. Брежнев

24 июля 1959

Фотограф С. М. Раскин

[Семейный архив автора]

Когда Никсон показывал ему кухонный комфорт, Хрущев, конечно, завидовал — его «хрущевки» не могли и мечтать о таких удобствах. Но вице-президенту он ответил, что советские люди сами решат, что им в квартирах нужно, и вообще, мы строим на века, а американские домики разваливаются через несколько лет. И при баснословных ценах у американцев остается только «свобода ночевать под мостом». Внуки Никсона это сами поймут, когда будут жить при коммунизме. Тот не нашелся и сказал примирительно: «Давайте согласимся, что наши внуки будут свободными».

Сафер описал этот разговор, получивший название «кухонных дебатов», как победу капитализма и так сделал себе карьеру: он потом много лет писал консервативную колонку для главной газеты США, либеральной «Нью-Йорк таймс». Но сам вице-президент не был уверен в своем превосходстве.

Когда я приехала в аспирантуру в 1991 году, каждый встречный радостно сообщал мне, что Никсон не ошибся и внуки Хрущева, то есть я, теперь живут при капитализме и на свободе. Си-эн-эн даже организовала нам разговор по телефону. Я взяла трубку, и на мое робкое «хелло» бывший хозяин Белого дома воскликнул: «Я был прав, я был прав», после чего сразу последовали гудки. Три десятилетия разговор с Хрущевым в Сокольниках не давал ему покоя. Он не был спонтанным оратором; обычно часами тренировался, чтобы его речи звучали убедительно. А тут какой-то «толстый русский», как описал Сафер первого секретаря, своими передергиваниями загнал его в угол. На растерянный рассказ вице-президента о том, что он помогал отцу в лавке, а значит, тоже из народа, Хрущев безапелляционно заявил: «Торговцы вообще воры!»

Несмотря на хрущевский напор, в СССР в скорую победу коммунизма тоже не слишком верили. В 1959-м по Москве гулял анекдот: «Хрущев и Эйзенхауэр едут в машине, а за ними гонятся бандиты. Хрущев написал записку и выбросил из окна. Прочитав, бандиты отстали. „Что вы написали?“ — с облегчением спросил американский президент. „Написал, что эта дорога ведет к коммунизму“, — ответил Никита Сергеевич».

Тогда же в июле Хрущев получил долгожданное приглашение от Белого дома. Он был ошеломлен: «Наши отношения были крайне натянутыми. И вот вдруг это приглашение. Что бы это значило?»[614] Эйзенхауэр, оказалось, был удивлен не меньше.

Н. С. Хрущев, Д. Эйзенхауэр, Н. П. Кухарчук, О. А. Трояновский в Вашингтоне

Сентябрь 1959

[Семейный архив автора]

Представитель Госдепартамента Роберт Мерфи должен был передать приглашение Козлову, но только в случае успешных переговоров по Берлину между министрами иностранных дел в Женеве. Мерфи этих нюансов не понял, а упрямый Козлов — Микоян описывал его как «неумного человека… реакционера, карьериста» — настаивал, что повезет бумагу лично без консультаций с дипломатами[615].

Американский президент узнал о приезде советского премьера, когда 3 августа тот официально принял приглашение[616]. Политически это могло стать катастрофой — принимать коммуниста без каких-либо уступок по Берлину с его стороны. Уильям Бакли, известный консервативный писатель и основатель журнала «Нэшнл ревью» пошел в атаку не только в своем журнале, называя Эйзенхауэра «Красным Айком», но и выпустив тысячи наклеек на бампер и купив целые страницы рекламы в «Нью-Йорк таймс» — «Хрущева здесь не приветствуют». В середине 1990-х как раз к столетию Хрущева я купила в нью-йоркском антикварном магазине такую наклейку.

Хорошо знакомый с иностранными нравами Микоян посоветовал улучшить образ СССР, взяв в Америку не только жену, но и семью. Советская делегация оказалась внушительной: все трое детей Нины Петровны, и еще Юлия Никитична — Юля-большая. Как «первая дочь», она часто путешествовала с отцом, иногда играя роль «первой