Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

время южноамериканские страны выступили за приглашение в ООН Аргентины, которая разорвала отношения с Германией только в январе 1944 года, а войну так и не объявила до начала конференции ООН (она сделала это только ради принятия в ООН 27 марта 1945 года). Молотов возмущался: «Подумайте о следующем: что получится, если мы второпях, не поразмыслив серьезно, пригласим на эту конференцию Аргентину, помогавшую во время войны фашистам – нашим врагам, и не пригласим Польшу, союзную страну?» В Аргентине – режим, который Молотов считал фашистским, притом, что «Польское правительство является демократическим правительством»[948].

Право Польши на членство в ООН никто не отрицал. Но в Ялте договорились создать новое польское правительство, которое будет признано и СССР, и Западом, чего пока не произошло. За предложение Молотова проголосовали 7 стран, за принятие Аргентины – 31. Сказалась латиноамериканская солидарность. В итоге была принята формула П.-А. Спаака, по которой условием участия Польши в ООН является «образование Польского правительства, признанного государствами-инициаторами»[949].

На вечернем заседании 28 апреля председательство перешло к Молотову, который обратился к участникам как «сотоварищам-делегатам». Ход дискуссий был внезапно прерван сообщением о капитуляции нацистов. Зал взволновался, но ликовать было рано: Молотов сообщил, что известие о капитуляции официально не подтверждено, и обсуждение продолжилось[950].

Подводя 7 мая итог первой части работы конференции, Молотов с удовольствием отметил единодушие, которым были встречены советские поправки в устав ООН, где «теперь специально сказано о соблюдении принципов справедливости и международного права. Здесь сказано также о необходимости уважения принципов равноправия и самоопределения народов, чему Советский Союз всегда придавал первостепенное значение. К принципам равноправия и самоопределения народов, провозглашаемым Международной организацией безопасности, будет привлечено особое внимание жителей колоний и подмандатных территорий, что поможет столь необходимому ускорению осуществления этих великих принципов. Кроме того, в главе „Цели“ теперь сделано указание о поощрении уважения прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, языка, религии и пола. Такая программа несовместима с участием фашистских стран в организации международной безопасности»[951]. Последняя ремарка относилась к Испании и Португалии.

8 мая Молотов устроил прием в честь представителей Украины и Белоруссии, ставших соучредителями ООН. Д. Мануильского и К. Киселева чествовали представители США, Великобритании и других соучредителей организации, в число которых были приняты две советские республики, но пока не Польша.

14. Победный триумф

25 апреля советские и американские войска встретились на реке Эльба в районе Торгау. Окружив Берлин, Красная армия начала его штурм. 30 апреля Гитлер покончил с собой. 2 мая остатки берлинской группировки противника капитулировали. Итальянская группировка германских войск капитулировала еще 29 апреля. 9 мая советские войска взяли Прагу, добив последние крупные силы нацистов, которые еще оказывали сопротивление. 7 мая в Реймсе был подписан акт о капитуляции, но форма его подписания не устроила Сталина, и в ночь с 8 на 9 мая в пригороде Берлина Карлсхорст был подписан окончательный Акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Получив сообщение о капитуляции врага, Молотов выступил на радио Сан-Франциско: «В день разбойничьего нападения Германии на Советский Союз Советское правительство заявило: „Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!“ Мы этого добились в долгой и тяжелой борьбе. Вместе с нашими демократическими союзниками мы победоносно завершили освободительную войну в Европе»[952].

В обстановке всенародного триумфа Сталин решил, что его верному соратнику негоже оставаться вдали от Родины. 24 мая Молотов вел торжественный прием в Кремле в честь Победы. Это был один из самых счастливых дней в его жизни, если не самый счастливый. Вячеслав Михайлович провозглашал тост за тостом: за советские вооруженные силы, за отдельных полководцев, за партию Ленина – Сталина, за нашего президента Калинина, за ГКО и за самого Сталина – всего более 30 тостов. Один был посвящен Польше, и сидевшая в сторонке польская делегация была приглашена ко столу президиума, где исполнила хором национальную заздравную песню.

Сталин в свою очередь произнес здравицу Молотову: «Хорошая внешняя политика иногда весит больше, чем две-три армии на фронте… Выпьем за нашего Вячеслава!» В завершение приема Сталин произнес знаменитый тост «за здоровье нашего советского народа и прежде всего русского народа», где назвал именно его, а не партию «руководящей силой Советского Союза». Сталин признал ошибки советского руководства в начале войны, за которые другой народ мог отказать в доверии своим правителям. А русский народ советских руководителей поддержал. «Вот за это доверие нашему Правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое!» Характерно, что Сталин считает, что за ошибки его простил именно русский народ, а не украинский, грузинский или какой-то другой из народов СССР. «За здоровье русского народа!», – воскликнул Сталина под бурные аплодисменты. Когда хмельные гости разошлись, Сталин и Молотов, несмотря на обилие выпитого, продолжили работать.

Молотов редактировал сообщение о мероприятии, а Сталин трудился над текстом финальной речи – они были опубликованы на следующий день. Поправил Сталин и финал тоста, сделав его менее эмоциональным и более концептуальным: «Это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силою, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»[953] Эта речь показала, насколько далеко зашла официальная идеология от интернационального коммунизма к русскоцентричному патриотизму. Идеология ВКП(б) оставалась коммунистической, но теперь уже – национал-коммунистической. И вскоре выяснится, что национал-коммунизм может быть не только русский или укаинский, но и польский и югославский, что станет важной проблемой для Сталина и Молотова в ближайшие годы.

24 июня Молотов стоял со Сталиным на трибуне Мавзолея во время Парада Победы. А внизу к Мавзолею швыряли поверженные нацистские знамена.

Помимо внешнеполитических Молотов продолжал заниматься и внутренними делами страны, где намечался переход от войны к миру. 7 июля по записке Молотова и Берия было принято решение освободить по амнистии в честь Победы более 680 тысяч заключенных[954].

Но расслабляться было рано: советские войска срочно перебрасывались на Дальний Восток, чтобы помочь союзникам разгромить Японию; предстояла еще одна конференция «Большой тройки», где будут подведены итоги войны. Это будет не простое обсуждение. 12 мая Черчилль писал Трумэну о советских партнерах: «На их фронт опустился железный занавес»[955]. После разгрома фашизма коммунисты снова все больше воспринимались на Западе как враждебная сила, отрезающая народы от «свободного мира» своим железным барьером. Разногласий между союзниками оставалось множество. Нужно было договариваться и о ситуации на Дальнем Востоке, и о порядке голосования в ООН, и по польскому вопросу.

12 июня Молотов, Гарриман