Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

Я был не против вернуть немцам 163-ю пехотную дивизию, тем более что по договоренности с генералом Дитлем я вернул 6-ю финскую дивизию, отправленную в Каяани. В середине мая немецкая дивизия была переброшена в Лапландию. Сформированная в Берлине, на Свирском фронте она не представляла большой ценности. Этим берлинцам и бранденбуржцам, совершенно незнакомым с карельской местностью, пришлось нелегко.

После отхода 163-й пехотной дивизии к северу немецких войск южнее линии озеро Оулуярви – деревня Мииноа не было. Был сделан большой шаг к разделению сил, к чему я стремился с начала войны.

Благодаря подкреплениям, предоставленным в распоряжение 3-го армейского корпуса генералом Дитлем, продвижение противника на участке Кестеньга удалось наконец остановить и восстановить первоначальную линию фронта. И здесь потери русских были тяжелыми. Попытка русских продвинуться значительными силами через лесистую местность по дороге снабжения, проложенной во время марша, была свидетельством инициативы и смелости, однако на такие операции русские оказались способны не более, чем во время Зимней войны.

В 1942 году произошли некоторые изменения в военном управлении оккупированными территориями.

Когда в 1941 году финские войска оккупировали часть Восточной Карелии, они захватили территорию, сильно пострадавшую от войны, но еще больше – от разрушений, произведенных при отступлении русскими. Как и на других театрах военных действий, здесь применялась тактика «выжженной земли». Это означало эвакуацию населения и разрушение домов, средств связи и имущества, которое невозможно вывезти.

Что касается эвакуации населения, то эта мера оказалась успешной лишь частично. Те карелы, которые не стали жертвами массового изгнания в предвоенные годы, покидали свои дома с большой неохотой. Во многих местах отъезд откладывали до тех пор, пока военные действия не сделали его невозможным, а часто население избегало изгнания, скры-

442

ваясь в лесах. Оставшимся разрешили вернуться в свои дома, или их, при невозможности из-за близости фронта, разместили в лагерях. Осталась четверть первоначального населения, 90 000 человек, половина – карелы, а остальные преимущественно сосланные из Советского Союза. Наиболее трудоспособных из них призвали на военную службу или депортировали, так что преобладали старые и совсем юные.

Отсутствие местной администрации и какого-либо порядка в экономической жизни поставило перед оккупирующей державой трудную задачу, которую вначале выполняли командиры армейских корпусов и дивизий, которым были даны специальные инструкции. Согласно им, система управления оккупированной территорией должна, по возможности, совпадать с системой управления в Финляндии. В инструкции указывалось, что административные меры должны носить такой характер, чтобы дать понять населению Восточной Карелии, а также зарубежным странам, что мы хотим повысить уровень жизни без оглядки на национальность или политические взгляды жителей. Население должно привлекаться к производительному труду по собственному желанию.

Эти принципы предполагали доверительную работу с населением. Уже первые контакты дали куда более значительные результаты, чем мы ожидали, учитывая те противоречившие международным нормам приказы по развертыванию партизанского движения, которые советское правительство передавало населению. Ни с карельским, ни тем более со славянским населением не возникло никаких трений.

Можно сказать, населению оккупированных Финляндией территорий не только были предоставлены права в соответствии с международными конвенциями, но и в анналах Второй мировой войны оно пользовалась особой заботой.

Сравнительное затишье весной 1942 года, царившее на большинстве участков Восточного фронта, создавало впечатление такового перед бурей. Лишь на южном и северном флангах шли бои местного значения, в результате которых немцы овладели Крымом на юге, а юго-восточнее Ленинграда смогли устранить нанесенные противником зимой бреши в блокадном кольце.

День моего 75-летия, 4 июня 1942 года, я хотел провести в инспекционной поездке по фронту, чтобы посреди войны не оказаться объектом чествований. Однако президент Рюти высказал настоятельное пожелание, чтобы я на несколько часов прервал поездку и отмечал этот день в определенном месте, где меня встретит он и сопровождающие его лица. Выбранное место – на берегу озера Саймы близ Каукопяя, к которому вела железная дорога, – было выбрано удачно с точки зрения как красоты местности, так и близости железной дороги и аэродрома Иммола.

В 8 часов вечера 3 июня немецкий посол в Хельсинки фон Блюхер проинформировал президента республики, а меня в Ставке генерал Шмундт, адъютант рейхсканцлера Гитлера, что рейхсканцлер на личном самолете вылетел в Финляндию, чтобы присутствовать на моем дне рождения. Гитлер выразил пожелание не производить из-за него никаких изменений в программе дня и чтобы я не встречал его на аэродроме. Этот визит меня поразил и дал пищу для серьезных размышлений. Но времени было мало, и пришлось принять практические меры в связи с визитом главы иностранного государства и изменить, насколько требовалось, программу.

На следующий день рано утром меня поздравили президент республики и некоторые члены правительства, а также спикер парламента со своими заместителями, лично пожелав мне счастья. В короткой речи президент сказал, что на Государственном совете решено присвоить мне звание маршала Финляндии. Само собой разумеется, я высоко оценил оказанную главнокомандующему честь как признание заслуг всей армии Финляндии. Затем выступили представители офицерского корпуса, унтер-офицеров и четырех различных гражданских организаций. Особенно меня порадовали приветствия, переданные мне от организованных рабочих страны, представленных делегацией Центрального совета профсоюзов под руководством господина Муори. Для меня это было глубоко ценным признанием моего долгого труда по установлению доверия и сотрудничества между противоположными социальными группами. Личные поздравления мне также выразили генерал Дитль и генерал Штумпф.

После этой церемонии я был готов принять канцлера германского рейха. В назначенный час его самолет приземлился на аэродроме Иммола, где его встретил президент Рюти. Рейхсканцлера и его спутников, в том числе фельдмаршала Кейтеля, доставили на машине к месту, где стоял мой поезд. Я поприветствовал моего важного гостя и его свиту, а рейхсканцлер пожал руки ему, представленным ему моим офицерам и присутствовавшим немецким офицерам. Особенно теплой была его встреча с генералом Дитлем. После короткого визита к президенту республики в его железнодорожном вагоне рейхсканцлер в сопровождении президента Рюти посетил меня в моем, где завязался долгий разговор. Присутствовал также фельдмаршал Кейтель.

Поздравив меня и в нескольких учтивых словах сказав, как он, неизвестный солдат Первой мировой войны, высоко ценит встречу со мной, уже тогда освободителем моего народа, Гитлер обратился к высокой политике. Он выразил сожаление по поводу того, что Германия не смогла поддержать Финляндию в Зимней войне. Тогда это было невозможно, поскольку означало войну на два фронта, что было выше сил Германии. Войска Германии были скованы на Западе, где из-за плохих погодных условий атаковать было невозможно! Это