Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

степени касался научных исследований, нежели процесса обучения, так как в середине XIX в. начался переход к экспериментальной науке. Для этого было необходимо создание лабораторий, которые организовывались профессорами, прошедшими зарубежные стажировки и осознававшими необходимость их появления для успешного развития науки в России. Тем не менее процесс перехода от кабинетной науки к лабораторной не мог быть одномоментным. Его успех, однако, определялся накопленной научной и учебно-вспомогательной базой, а также естественно-научным образованием, которое стало источником пополнения научных кадров. Именно это единение науки и образования определило успех «вторичного импорта науки», когда в Россию была завезена идея организации научных исследований и практических занятий, продолжилась адаптация модели исследовательского университета, которая ранее не была столь успешной.

В конце XIX – начале XX в. модернизация образования и науки тормозилась по причинам нехватки финансирования. Для новых дисциплин, выделявшихся из биологии, требовались новые кафедры, однако создавать их министерство не имело финансовой возможности. В столичных университетах проблема могла быть решена за счет приват-доцентов, тогда как в провинциальных организовать это было сложнее. Копились проблемы с помещениями имеющихся лабораторий в связи со значительным ростом числа студентов. Новые лаборатории не открывались. Министерство пыталось решить возникающие проблемы реформами сверху, такими как введение предметной системы и усиление обязательных научных занятий, однако эти меры, во-первых, не были последовательными и, во-вторых, не могли решить проблем, накопленных за несколько десятилетий. Российская университетская система оказалась не готовой к переходу к массовому университету в начале XX в.

Развитие науки в университетах страдало еще и по причине того, что министерство так не выработало концепцию научной политики ко второй половине XIX в., поэтому оно в большей степени шло за счет инициатив самой профессорской корпорации, повлиявшей на создание научных журналов, биостанций, научных обществ, съездов естествоиспытателей, которые являли собой пример создания «внеуниверситетской» науки с опорой на профессорскую корпорацию и научную базу университетов. Тем не менее нельзя отрицать существенную роль государства в распространении образования и науки. Университеты были государственными учреждениями, реформирование их тоже проходило сверху, хотя профессорская корпорация принимала участие в процессе создания университетских уставов, за исключением самого первого. Важным было также финансирование университетов, в котором большую часть средств предоставляло государство, и только во второй половине XIX в. университеты стали привлекать средства меценатов и собственные специальные средства. Огромную роль в модернизации науки и образования сыграла также корпорация профессоров, инициативность которой значительно выросла во второй половине XIX в.

Важным и фактически центральным аспектом научной политики была политика подготовки научных кадров. В отношении биологов она не была успешной длительное время. Отсутствие заграничных стажировок в первой четверти XIX в., непродуманная политика пополнения профессорских кадров за счет адъюнктов, незначительное количество биологов (в сравнении с медиками), прошедших Дерптский профессорский институт, непоследовательная политика в отношении научных стажировок в 1840‑е гг. и отсутствие каких-либо стажировок и целенаправленной подготовки кадров в период «мрачного семилетия» привели к катастрофической ситуации во второй половине 1850‑х гг. Эту ситуацию удалось исправить за счет массовых стажировок специалистов конца 1850‑х – 1860‑х гг., которые создали целую когорту профессоров. Ее оказалось достаточно для дальнейшей успешной подготовки кадров внутри России.

Данные говорят о том, что во второй половине XIX – начале XX в. естественные отделения выпускали больше биологов, чем других специалистов-естественников (химиков, географов, геологов, минерологов). При большом количестве поступавших на естественные отделения был достаточно высок процент уходивших, не окончив курса, в том числе переходивших на медицинские факультеты для получения более практической профессии врача. Однако по свидетельству бывших студентов-естественников остававшиеся были преданы науке и так или иначе связывали с ней свою жизнь, в том числе работая в качестве вспомогательного персонала в университетах и преподавателями в частных учебных заведениях, если не имели возможности занять должности профессорско-преподавательского состава.

Другая проблема профессионализации кадров так и не была решена в связи с незаконченным процессом модернизации университетов. Длительное время университет выпускал незначительное количество специалистов, чьи карьерные пути были неочевидны. Диплом физико-математического факультета давал право на занятие должности на государственной службе, однако министерству требовалось заместить вакансии во вновь открываемых средних учебных заведениях. И если выпускники физико-математических факультетов могли преподавать широкий спектр дисциплин, то выпускники естественных отделений, появившихся в середине 1830‑х гг., такой вариативности уже не имели. Кроме того, устав гимназий 1828 г. отменил естественную историю как предмет преподавания. Политика, направленная на создание дворянского университета, подразумевала использование полученных знаний для ведения помещиками сельского хозяйства, однако реальность была такова, что дворян скорее привлекали юридические факультеты, дававшие перспективы очевидного карьерного пути на государственной службе.

Середина 1850‑х гг. отмечена ростом числа студентов естественных отделений, который сохранялся и в последующем. Это поставило вопрос о профессионализации преподавания и его специализации в конце 1860‑х гг. Однако министерство, нуждавшееся в учительских кадрах, отказалось рассматривать узкую специализацию и последовательно отклоняло все проекты университетов, связанные с разделением естественных отделений. При этом реформа гимназий 1871 г. лишила их большого числа часов естественной истории, поэтому учителя должны были преподавать несколько предметов, чтобы иметь полную ставку. Таким образом, на практике было скорее востребовано широкое естественно-научное образование, тогда как интенсивное развитие биологии и естественных наук в целом диктовало потребность в специализации и более научном преподавании, которое и существовало на естественных отделениях.

Ситуацию осложняло то, что политика министерства не была последовательной, поэтому оно балансировало между специализацией и естественно-научным образованием, что приводило к сворачиванию реформ по модернизации университетов. Значительный рост числа студентов-естественников на рубеже XIX–XX вв. привел к усилению проблем с помещениями и показал несостоятельность политики, как в сфере науки, так и в сфере образования, включавшую непоследовательную специализацию и отсутствие регулирования подготовки кадров для средней школы. Несмотря на модернизацию государства и развитие промышленности и частного сектора, университеты продолжали рассматриваться в качестве «храмов чистой науки», где обучение было направлено на интересы меньшинства студентов, а именно на научное образование.

И если ранее это не вызывало существенных проблем, так как немногие специалисты выбирали научную или околонаучную карьеру, то с ростом численности студентов естественных отделений это рождало проблему, связанную с отсутствием государственного заказа на специалистов-биологов, которых массово начали выпускать университеты в начале XX в. Это противоречие вкупе с другими проблемами науки и образования (отсутствие финансирования, нехватка кафедр и должностей для новых отраслей биологии, непоследовательная научная и образовательная политика, торможение модернизации университета) приводило к искусственному сдерживанию развития биологии в университетах, которое только усугубилось из‑за других внутриполитических и социальных проблем на рубеже XIX–XX вв.

Таким образом, образование и наука в университетах Российской империи представляют собой пример модернизации вопреки. Мы видим успешную адаптацию немецкой