Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

носилках. Гальба, не сопротивляясь, подставил шею под их мечи; солдаты обезглавили его тело, отрубили руки, отрезали губы; один из них понес голову Отону, но с трудом мог удерживать ее в руках, так как волос на ней было мало, и они были залиты кровью; тогда он просунул в рот большой палец и так нес голову дальше. Сенат поспешил признать Отона, в то время как германские и египетские легионы провозгласили императорами своих военачальников — соответственно Авла Вителлия и Тита Флавия Веспасиана. Вителлий вторгся в Италию во главе своих закаленных отрядов и смел слабо сопротивлявшиеся северные гарнизоны и преторианскую гвардию. Отон покончил с собой после девяноста пяти дней правления, и на трон взошел Вителлий.

Совсем не в пользу военной организации Империи говорит тот факт, что военное командование в Испании было возложено на такого старика, как Гальба, а в Германии — на такого ленивого эпикурейца, как Вителлий. Это был гурман, которому принципат виделся нескончаемым пиршеством и который превращал любую трапезу в пышный банкет. В промежутках между ними он занимался делами государства; но так как эти промежутки становились все более краткими, заниматься управлением он поручил своему вольноотпущеннику Азиатику, который за четыре месяца стал одним из богатейших людей Рима. Когда Вителлий узнал, что принявший сторону Веспасиана Антоний выступил с армией в Италию, чтобы низложить его, он поручил заботы об обороне своим подчиненным, а сам продолжал пировать. В октябре 69 г. войска Антония разбили вителианцев близ Кремоны в одном из самых кровопролитных сражений античной истории. Они подступили к Риму, где остатки легионов Вителлия храбро сражались за своего императора, пока тот укрывался во дворце. Народ, пишет Тацит, «собирался в толпу, чтобы наблюдать за сражением, словно эта резня была не чем иным, как представлением, призванным их развлечь»; в разгар битвы разграблению подверглись лавки и дома, а проститутки продолжали усердно заниматься своим ремеслом{672}. Солдаты Антония одержали верх, беспощадно убивая противников, и без колебаний занялись грабежом. Толпа, рукоплещущая победителям с той же готовностью, что и история, помогала разыскивать вителлианцев. Вителлий был вынут из своего укрытия, проведен обнаженным через весь город с петлей на шее; его забрасывали навозом и подвергали изощренным и неторопливым истязаниям; наконец над ним сжалились и убили (декабрь 69 г.). Тело, насаженное на крюк, проволокли по улицам и выбросили в Тибр{673}.

VI. ВЕСПАСИАН

Что за облегчение — встретить наконец разумного, способного и честного человека! Веспасиан, руководивший в это время военными действиями в Палестине, не спешил занять выдающееся и опасное положение, которое было завоевано для него его солдатами и без проволочек утверждено сенатом. Когда он прибыл в Рим (октябрь 70 г.), то с вдохновляющей энергией взялся восстановить порядок в обществе, каждая часть и область деятельности которого сошла с приличествующего им места. Понимая, что ему предстоит повторить труды Августа, он решил построить свое поведение и политику, взяв за образец этого принцепса. Он заключил мир с сенатом и восстановил конституционный порядок управления; он освободил или вернул в Рим тех, кто был приговорен на основании закона lèse-majesté при Нероне, Гальбе, Отоне и Вителлин; он перестроил армию, ограничил численность и мощь преторианской гвардии, для подавления мятежей в провинциях назначил компетентных полководцев и вскоре мог закрыть врата храма Януса, что было символом и залогом мира.

Ему было шестьдесят лет, но его мощное тело было по-прежнему сильным и крепким. Его телосложение было столь же добротно, как и его характер, его голова была широкой, безволосой и массивной, черты лица — грубыми, но властными, а его небольшие проницательные глаза умели отличать искренность от притворства. Он йе был отмечен печатью гениальности; это был просто человек сильной воли и практического ума. Он родился в сабинской деревушке близ Реате, в чисто плебейской семье. Его приход к власти можно считать революцией в четырех смыслах: на трон взошел человек, не принадлежащий к знати; провинциальная армия победила преторианцев и короновала своего кандидата; династия Флавиев пришла на смену династии Юлиев-Клавдиев; наконец, простые привычки и добродетели италийского буржуа заменили при дворе императора эпикурейскую расточительность воспитанных в городе потомков Августа и Ливии. Веспасиан никогда не забывал и не пытался скрыть скромность своего происхождения. Когда предвкушающие награду генеалогисты возвели происхождение его семьи к одному из спутников Геракла, император высмеял их так, что заставил замолчать. Время от времени он возвращался в дом, где когда-то появился на свет, чтобы порадоваться деревенским обычаям и пище, и ему не хотелось что-либо здесь менять. Он издевался над роскошью и безделием, питался крестьянской пищей, один день в месяц постился в объявил войну мотовству. Когда некий римлянин, назначенный им заранее на государственный пост, явился к нему, источая запах духов, Веспасиан заметил: «Лучше бы от тебя воняло чесноком», и отменил свое назначение. Доступ к себе он максимально облегчил, разговаривал и жил с народом на дружеской ноге, смеялся над шутками в свой адрес и предоставил каждому неограниченную свободу критиковать поведение и характер императора. Раскрыв заговор против себя, он простил заговорщиков, сказав лишь, что они глупцы, ибо не представляют, сколь тяжелое это бремя — быть правителем. Он изменил себе только однажды. Гельвидий Приск, восстановленный в сенате по возвращении из ссылки, в которую его отправил Нерон, потребовал восстановить Республику и поносил Веспасиана открыто и не сдерживаясь. Веспасиан попросил его не посещать более заседаний сената, если он намерен упорствовать в своем злословии. Гельвидий ответил отказом. Веспасиан отправил его в изгнание и омрачил свое превосходное во всех отношениях царствование, приказав его казнить. Позднее он сожалел об этом поступке и во все остальное время, сообщает Светоний, «обнаруживал величайшую терпимость по отношению к откровенным замечаниям своих друзей… и бесстыдству философов»{674}. Последние были главным образом не стоиками, но киниками, философствующими анархистами, считавшими, что любое правительство держится на обмане, а потому атаковавшими каждого императора.

Чтобы влить свежую кровь в жилы одряхлевшего сената, поредевшего в силу регулирования рождаемости и гражданской войны, Веспасиан добился своего назначения цензором, привел в Рим тысячу знатнейших семейств из Италии и западных провинций, записал их в сословия патрициев и всадников и, несмотря на ожесточенные протесты, пополнил сенат за счет этих новоиспеченных римлян. Новая аристократия, вдохновленная его примером, улучшила мораль римского общества. Она не была еще развращена праздным богатством и не настолько отдалилась от труда и земли, чтобы с презрением отнестись к рутинным заботам жизни и управления государством; в ней было