Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

Его неудачи — это несчастья, над которыми он был не властен. Трехдневный пожар семьдесят девятого года разрушил множество важных построек, включая злополучный храм Юпитера, Юноны и Минервы. В том же году Везувий погубил Помпеи и тысячи италийцев; годом позже в Риме разразилась эпидемия — самая губительная из всех, что случались прежде. Тит делал все, что было в его силах, лишь бы облегчить страдания, вызванные этими бедствиями; «он обнаруживал не просто заинтересованность императора, но отеческую всеобъемлющую любовь»{681}. Он умер от лихорадки в 81 г. в том же деревенском доме, в котором не так давно скончался его отец. О его кончине скорбел весь Рим за исключением его брата, который стал его преемником во главе Империи.

VIII. ДОМИЦИАН

Объективный портрет Домициана набросать даже сложнее, чем объективный портрет Нерона. Наши главные источники, по которым мы можем судить о его правлении, — это Тацит и Плиний Младший; при нем они процветали, однако являлись сторонниками сенатской партии, которая вступила с ним в войну на взаимное истребление. Этим враждебно настроенным свидетелям мы можем противопоставить поэтов Стация и Марциала, которые ели Домицианов хлеб или, по крайней мере, надеялись на его щедроты, а потому превозносили его в своих стихах до небес. Может статься, все четверо были правы, ибо последний Флавий, как и многие представители династии Юлиев-Клавдиев, начинал, словно Гавриил, а закончил, как Люцифер. В этом отношении душа Домициана переживала те же метаморфозы, что и его тело: в молодости он был скромен, изящен, красив и тонок; в более поздние годы у него было «выступающее брюшко, тонкие ноги и плешивая голова», несмотря на то, что он написал книгу «Об уходе за волосами»{682}. В юности он писал стихи; старея, он перестал доверять своему дару прозаика, и его речи и прокламации составлялись за него другими. Может быть, он был бы счастливее, не будь Тит его братом; но только самые благородные души способны без зависти переносить успехи ближних. Ревность, испытываемая Домицианом, переросла в молчаливую мрачную озлобленность, потом он стал тайно злоумышлять против брата; Титу пришлось умолять отца простить младшего сына. После смерти Веспасиана Домициан претендовал на то, чтобы стать сонаследником власти императора, и утверждал, что завещание императора было подделано. В ответ Тит предложил ему быть соправителем и преемником; Домициан отказался и продолжал плести заговоры. Когда Тит заболел, повествует Дион Кассий, Домициан приблизил его смерть, обложив больного снегом{683}. Мы не в силах установить, насколько правдивы подобные истории, как и рассказы о сексуальной распущенности, которые дошли до нас, — рассказы о том, что Домициан окружил себя проститутками, заставил дочь Тита стать одной из своих наложниц и «расточал свою неслыханную похоть как с женщинами, так и с юношами»{684}. Вся латинская историография пропитана современными ей политическими страстями, римский историк наносит партизанские удары, преследуя при этом собственные политические цели.

Если мы посмотрим на то, как Домициан в действительности вел государственные дела в первые десять лет правления, мы обнаружим, что это был удивительно компетентный и даже пуританский император. Как Веспасиан взял себе за образец Августа, так Домициан кажется наследником политики и манер Тиберия. Став пожизненным цензором, он положил конец публикованию грязных пасквилей (хотя и смотрел сквозь пальцы на эпиграммы Марциала), проводил в жизнь Юлиевы законы о прелюбодеянии, пытался покончить с детской проституцией и боролся с распространенностью противоестественного порока, запретил представления мимов из-за их непристойности, приказал казнить весталку, уличенную в инцесте или прелюбодеянии, и запретил кастрировать мальчиков, каковая практика распространялась все шире постольку, поскольку цены на рабов-евнухов непрерывно росли. Ему претило любое кровопролитие, даже ритуальное заклание жертвенного быка. Он был благороден, свободен от предрассудков, чуждался скупости. Он отказывался быть наследником тех, у кого оставались дети, простил все податные недоимки, кроме тех, что скопились за последние пять лет, и отказался давать ход доносам. Он был строгим, но беспристрастным судьей. В роли секретарей у него служили вольноотпущенники, однако он внимательно следил за тем, чтобы их поведение оставалось достойным.

Годы его правления — одна из великих эпох римского градостроительства. Пожары семьдесят девятого и восемьдесят второго годов стали причиной значительных разрушений и лишений. Домициан организовал программу общественного строительства, которая позволила обеспечить занятость и перераспределить богатства{685}. Он, как и его предшественники, надеялся вдохнуть жизнь в древнюю религию, украшая храмы и умножая их число. Он вновь отстроил храм Юпитера, Юноны и Минервы, потратив 22 000 000 долларов на то, чтобы покрыть его врата золотыми пластинами и позолотить крышу. Рим восхищался результатом и сожалел о расточительности. Когда Домициан возвел для себя и своей администрации огромный дворец, Domus Flavia, граждане вполне обоснованно упрекали императора в слишком больших тратах; однако они не сказали и слова против чрезвычайно дорогостоящих игр, благодаря которым он стремился как-то смягчить свою поистине тибериевскую непопулярность. Он построил храм в честь отца и брата; восстановил бани и Пантеон Агриппы, портик Октавии, храмы Исиды и Сераписа; он сделал пристройки к Колизею, завершил строительство терм Тита и начал возводить термы, достроить которые предстоит Траяну.

В то же время он всерьез поощрял искусство и литературу. Портретная скульптура эпохи Флавиев достигает расцвета в годы его принципата; его монеты на редкость изящны. Чтобы стимулировать поэтическое творчество, он учредил в 86 г. Капитолийские игры, в программу которых входили музыкальные и литературные турниры; для этой цели он построил стадион и музыкальный зал на Марсовом поле. Он оказывал скромную поддержку скромному таланту Стация и нескромному — Марциала. Он заново отстроил общественные библиотеки, погибшие в огне, и пополнил их хранилища, послав переписчиков снять копии с экземпляров, хранящихся в Александрии, — еще одно доказательство того, что эта великая библиотека потеряла лишь малую часть своих сокровищ в пожаре, виновником которого явился Цезарь.

Он хорошо управлял Империей. Как администратор он обладал непреклонностью Тиберия, преследовал казнокрадство, недреманым оком следил за всеми своими ставленниками и их действиями. Как Тиберий ограничил поле деятельности Германика, так и Домициан отозвал Агриколу из Британии после того, как этот предприимчивый военачальник во главе своих армий придвинул границы Империи к самой Шотландии; очевидно, Агрикола хотел пойти дальше, но Домициан сомневался в целесообразности дальнейшего наступления. Этот поступок принцепса был приписан его зависти, и императору