Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

что недостаточно горячо почитал императора, не восхищался пением Нерона и составил похвальное слово Катону. Его зять Гельвидий Приск был приговорен всего лишь к изгнанию, но двое сочинителей были умерщвлены за то, что восхваляли Тразею и Гельвидия в своих писаниях. Музоний Руф, философ-стоик, и Кассий Лонгин, выдающийся юрист, отправились в ссылку; два брата Сенеки — Анней Мела, отец Лукана, и Анней Новат, тот самый Галлион, что освободил в Коринфе Святого Павла, — были приговорены к самоубийству.

Расчистив и обезопасив тылы, Нерон в 66 году покинул Италию, чтобы принять участие в Олимпийских состязаниях и объехать с концертами Грецию. «Греки, — отмечал он, — это единственные, кто имеет уши, способные ценить музыку»{664}. В Олимпии он правил на скачках квадригой; он был выброшен из повозки и едва не разбился насмерть; вновь усевшись в колесницу, он какое-то время продолжал состязание, но затем сошел с круга, не пройдя всей дистанции. Судьи, однако, прекрасно знали, что имеют дело не с атлетом, но с императором, и наградили его победным венком. Осчастливленный аплодисментами толпы, он объявил, что отныне не только Афины и Спарта, но и вся Греция свободна, то есть не должна платить никаких налогов Риму. Греческие города пошли ему навстречу, организовав Олимпийские, Пифийские, Немейские и Истмийские игры в один и тот же год. Он, со своей стороны, участвовал в них как певец, арфист, актер или атлет. Он тщательно соблюдал правила различных соревнований, был сама любезность по отношению к своим соперникам и даровал им всем римское гражданство как утешение за их нескончаемые поражения. Посреди концертного тура он получил известия о восстании в Иудее, а также о том, что весь Запад готов вот-вот вспыхнуть мятежом. Он вздохнул и продолжал свой путь. Когда он пел в театре, говорит Светоний, «никому не позволялось выходить, даже если основания для ухода были самые безотлагательные. Поэтому некоторым женщинам приходилось рожать прямо в театре, а кто-то симулировал смерть, лишь бы его вынесли прочь»{665}. В Коринфе он повелел приступить к постройке канала, который, как планировал Цезарь, прорежет Истмийский перешеек. Работы были начаты, но оставлены через год, когда Империя погрузилась в хаос. Растревоженный сообщениями о новых восстаниях и заговорах, Нерон вернулся в Италию (67 г.), вступил триумфатором в Рим и показал, словно трофеи, 1808 призов, завоеванных им в Греции.

Трагическая развязка этой комедии стремительно приближалась. В Марте 68 г. губернатор Галлии, находившийся в Лионе, Юлий Виндекс, объявил о независимости Галлии. Когда Нерон предложил 2 500 000 сестерциев за его голову, Виндекс резко возразил: «Тот, кто доставит мне голову Нерона, может взамен снять голову с меня»{666}. Готовясь вступить в сражение с этим мужественным противником, Нерон прежде всего был озабочен тем, откуда взять повозки, на которых он намеревался везти музыкальные инструменты и театральные декорации{667}. Но в апреле в Рим пришла весть о том, что Гальба, предводитель римской армии в Испании, присоединился к Виндексу и двинулся на столицу. Прослышав о том, что за соответствующее вознаграждение преторианцы готовы покинуть Нерона, сенат провозгласил Гальбу императором. Нерон положил в коробочку яд и, вооружившись таким образом, бежал из своего Золотого Дома в Сервилиевы Сады, расположенные на дороге в Остию. Он просил офицеров гвардии, присутствовавших во дворце, сопровождать его; все ответили отказом, а один из них процитировал строчку из Вергилия: «Неужели это так трудно — умереть?» Он не мог поверить, что всемогущество, которое разрушило его, столь стремительно выскользнуло из его рук. Он рассылал многим своим друзьям просьбы о помощи, но ни один не отозвался на его призыв. Он спустился к Тибру, чтобы утопиться, но храбрость оставила его. Фаон, один из его вольноотпущенников, предложил укрыть его на своей вилле, расположенной на Соляной дороге; Нерон ухватился за это предложение и в темноте проскакал четыре мили прочь из центра Рима. Он провел ночь в погребе Фаона, укутавшись в грязную тунику, без сна и мучаясь от голода, вздрагивая от каждого шороха. Посыльный Фаона принес известие, что сенат объявил Нерона врагом общества, приказал арестовать его и постановил, что он должен быть казнен «по старинному обычаю». Нерон спросил, что это значит. «Приговоренный, — сказали ему, — раздевается донага, голову его зажимают колодкой, а тело секут розгами до смерти». Устрашенный, он пытался пронзить себя кинжалом; но здесь допустил ошибку, проверив сперва острие и найдя его обескураживающе отточенным. Qualis artifex pereo! — воскликнул он — «Какой великий артист погибает!»

На рассвете он услышал стук копыт; солдаты сената выследили его. Произнеся гекзаметр — «Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает…», — он вонзил себе в горло меч; его рука дрогнула, и вольноотпущенник Эпафродит помог ему вдавить лезвие глубже. Он попросил своих спутников не позволить надругаться над его телом, и агенты Гальбы пообещали, что его воля будет исполнена. Его старые кормилицы и Акта, его прежняя любовница, погребли Нерона в родовом склепе Домициев (68 г.). Множество народа возликовало, узнав о его смерти, и люди носились по городу во фригийских колпаках, символизировавших освобождение. Но еще больше было тех, кто оплакивал его гибель, ибо он был столь же щедр к бедным, сколь свиреп к знати. Они жадно прислушивались к слухам о том, будто в действительности Нерон жив и с боями прорывается к Риму. Но даже смирившись с его смертью, они еще многие месяцы приносили к его могиле цветы{668}.

V. ТРИ ИМПЕРАТОРА

Сервий Сульпиций Гальба въехал в Рим в июне 68 года. Он был выходцем из знатного рода, по отцовской линии возводил свою родословную к Юпитеру, а по материнской — к Пасифае, супруге Миноса и быка. В год своего возвышения он был уже лыс, и подагра настолько искривила его руки и ноги, что он не мог носить обуви и держать книгу{669}. Он обладал вполне заурядными пороками, естественными и противоестественными, но непродолжительность его правления объяснялась отнюдь не ими. Население и армия были шокированы тем, насколько экономно он расходовал общественные средства и насколько неукоснительно стремился к торжеству правосудия{670}. Когда он постановил, что те, кто получил дары и пенсии от Нерона, должны вернуть девять десятых полученного в государственную казну, он приобрел тысячи новых врагов, и дни Гальбы были сочтены.

Разорившийся сенатор Марк Отон объявил, что сможет рассчитаться со своими кредиторами, только став императором{671}. Гвардия провозгласила его верховным правителем, двинулась на Форум и наткнулась там на Гальбу, который ехал в