Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

она столь скупа и мстительна. Она предала смерти Лоллию Паулину, потому что Клавдий в момент беспечности, о котором жены не забывают никогда, похвалил фигуру Лоллии. Она отравила Марка Силана, потому что боялась, как бы Клавдий не назвал своим наследником его. Она сговорилась с Паллантом о свержении Нарцисса, и этот набитый деньгами властитель, настолько же испорченный, насколько верный своему господину, окончил свои дни в тюрьме. Император, ослабленный недомоганиями, множеством трудов и забот, сексуальными излишествами, позволил Палланту и Агриппине развязать новый террор. Людей обвиняли, ссылали и убивали из-за того, что в результате общественных работ и зрелищ казна была пуста и нуждалась в пополнении за счет конфискованных богатств. За тринадцать лет правления Клавдия были приговорены к смерти тридцать пять сенаторов и триста всадников. Некоторые из этих приговоров могли быть оправданы ввиду наличия подлинной вины или заговора; нам трудно сейчас судить об этом. Позднее Нерон заявлял, что он изучил все оставшиеся после Клавдия бумаги, и из них явствовало, что ни один судебный процесс, повлекший за собой такие результаты, не был инспирирован императором{640}.

После пяти лет своего пятого брака Клавдий наконец стал понимать, что же затеяла Агриппина. Он решил положить конец ее власти и разрушить ее планы относительно Нерона, назвав своим наследником Британника. Однако Агриппина была более решительна и менее щепетильна. Разгадав намерения императора, она поставила на карту все: Клавдий был накормлен отравленными грибами и скончался после двенадцатичасовой агонии, во время которой не смог вымолвить и слова (54 г.). После того, как сенат обожествил его, Нерон, уже принявший бразды правления, заметил, что грибы — это, несомненно, пища богов, ведь, поев грибов, Клавдий стал божественным{641}.

IV. НЕРОН

По отцовской линии Нерон принадлежал к семейству Домициев Агенобарбов, получивших свое прозвище из-за бронзового отлива бороды, которая часто украшала мужчин дома Домициев. Пять веков они были заметными фигурами римской истории, выделяясь своими способностями, безрассудством, надменностью, отвагой и жестокостью. Дед Нерона со стороны отца был страстным любителем игр и театра; участвовал в скачках в качестве возницы, широкой рукой тратил деньги на диких зверей и гладиаторские сражения и заслужил порицание Августа за варварское обращение со своими слугами и рабами. Он женился на Антонии, дочери Антония и Октавии. Их сын Гней Домиций упрочил семейную репутацию, прославившись распутством, кровосмешением, свирепостью и коварством. В 28 г. он женился на второй Агриппине, которой было тогда тринадцать лет. Зная о предках жены и хорошо помня собственную родословную, он заключал: «От нас не может родиться хороший человек»{642}. Они назвали своего единственного сына Луцием, дав ему прозвище «Нерон», что на сабинском языке означало «доблестный» и «сильный».

Главными его воспитателями были философ-стоик Херемон, обучавший его греческому, и Сенека, преподававший ему литературу и мораль, но не философию. Философское образование, полагала Агриппина, сделает Нерона непригодным к властвованию, поэтому сей предмет и был изъят из круга занятий{643}. Результат такого изъятия свидетельствует в пользу философии. Как и многие учителя, Сенека жаловался на то, что его работа идет насмарку усилиями матери: мальчик бежал к ней, стоило его в чем-нибудь упрекнуть, и был уверен в том, что будет утешен. Сенека пытался воспитать в нем умеренность и чинность, скромность и приверженность стоицизму. Если он был не вправе пересказать ученику доктрины и споры философов, он мог хотя бы посвящать ему красноречивые трактаты по философии, которые сочинял, и надеяться, что однажды воспитанник их прочтет. Молодой Нерон был способным учеником, он писал недурные стихи и произносил перед сенатом речи, выдержанные в изящном стиле своего учителя. Когда Клавдий умер, Агриппина не встретила больших трудностей в том, чтобы утвердить на троне сына, тем более что ее друг Бурр обеспечил юноше полную поддержку гвардии.

Нерон вознаградил солдат и даровал по 400 сестерциев каждому гражданину; он выступил с похвальным словом в честь предшественника, автором которого был все тот же Сенека{644}; это не помешало последнему через некоторое время выпустить анонимную и безжалостную сатиру (Apocolocyntosis, или «Отыквление»), в которой изображалось изгнание с Олимпа покойного императора. Нерон не преминул отвесить поклон сенату, в сдержанных тонах извинил свою молодость и провозгласил, что из всех полномочий, которыми прежде облекался принцепс, он оставит за собой только командование армиями — чрезвычайно практичный выбор для ученика философа. Обещание, возможно, было искренним, потому что Нерон неукоснительно придерживался его в течение пяти лет{645} — того quinquennium Neronis, которое Траян позднее считал лучшим периодом в истории имперского правительства{646}. Когда сенат предложил воздвигнуть в его честь статуи из серебра и золота, семнадцатилетний император отверг эту инициативу; когда были обвинены два сторонника Британника, он заставил отозвать обвинения; в обращении к сенату он торжественно обещал, что будет неуклонно придерживаться все свое правление той добродетели, которая воспевалась Сенекой в трактате De dementia. Когда его просили подписать смертный приговор некоему преступнику, он вздохнул: «О, если бы я не умел писать!» Он уничтожил или понизил обременительные налоги и выдавал ежегодные вспомоществования видным, но обедневшим сенаторам. Признавая свою незрелость, он позволил Агриппине управлять его делами; она принимала посольства, и на императорских монетах ее силуэт был выгравирован позади силуэта самого Нерона. Встревоженные таким матриархатом, Сенека и Бурр организовали заговор и, играя на гордости принцепса, решили отнять для себя захваченную Агриппиной власть. Разгневанная мать объявила, что настоящим наследником трона является Британник и угрожала низвергнуть сына с той же решительностью, с какой прежде возвела его на престол. Нерон ответил на эти угрозы тем, что отравил Британника. Агриппина удалилась на свои виллы и принялась за написание «Записок», которые оказались последним нанесенным ею ударом возмездия; в них она чернила всех своих врагов и врагов матери, и именно отсюда, из этого музея ужасов, Тацит и Светоний будут черпать самые мрачные краски для изображения Тиберия, Клавдия и Нерона.

Под руководством философа-премьера и в силу инерции уже разработанной к тому времени административной системы Империя благоденствовала как вне, так и внутри. Ее рубежи надежно охранялись, Черное море было очищено от пиратов, Корбулон вернул Армению под римский протекторат, и с Парфией был заключен мир, продлившийся пятьдесят лет. В судах и провинциях была смягчена коррупция, бюрократический персонал улучшался, казной управляли бережно и мудро, возможно, по подсказке Сенеки Нерон внес далеко идущее предложение отменить все косвенные налоги, в первую очередь пошлины, что собирались на границах и в портах,