Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

С этих высот он свергся потому, что построенная им правительственная система была слишком сложна, чтобы ему удалось контролировать ее лично, а также потому, что его полная благожелательности к людям душа слишком легко поддавалась обманам со стороны его вольноотпущенников и семьи. Бюрократия позволила улучшить административную систему, но приоткрыла тысячи новых отдушин для коррупции. Нарцисс и Паллант были превосходными исполнителями, полагавшими, что их жалованье не соответствует их заслугам. Чтобы компенсировать себе разницу, они продавали государственные посты, запугиванием вымогали взятки и выдвигали обвинения против тех, чьим имуществом хотели завладеть. Нарцисс владел состоянием в 400 000 000 сестерциев (60 000 000 долларов); Паллант был достоин жалости, так как располагал лишь тремястами миллионов{630}. Когда Клавдий жаловался на недостаток средств в императорской казне, римские шутники замечали, что денег у него было бы более чем достаточно, возьми он в долю двух своих отпущенников{631}. Старые аристократические семейства, к этому времени сравнительно обедневшие, с ужасом взирали на эти накопления и власть и горели гневом, зная, что им придется быть любезными с бывшими рабами, если они захотят переговорить с императором.

Клавдий занимался тем, что писал письма своим ставленникам и ученым друзьям, готовил эдикты и речи и удовлетворял запросы жены. Такому человеку следовало бы жить жизнью монаха и вооружиться против любви; его жены оказывались для него слишком сокрушительным развлечением, а его домашняя политика была не столь успешна, как внешняя. Как и Калигула, он был женат четыре раза. Первая его жена умерла в день бракосочетания, с двумя следующими он развелся; затем в возрасте сорока восьми лет он женился на шестнадцатилетней Валерии Мессалине. Она отнюдь не блистала красотой: плоская голова, вызывающее выражение лица, некрасивая грудь{632}; однако для того, чтобы совершить прелюбодеяние, женщине вовсе не обязательно быть красавицей. Когда Клавдий стал императором, она присвоила себе права и манеры царицы, гарцевала на его триумфе и велела отмечать день ее рождения по всей Империи. Она была влюблена в танцовщика Мнестора; когда он отверг ее ухаживания, она просила мужа приказать ему быть более сговорчивым; Клавдий выполнил то, о чем его просили, после чего танцор патриотически уступил императрице. Мессалина возликовала, поняв, насколько проста необходимая ей формула, и пользовалась ею в отношении других мужчин. Те, кто упорствовал в своем пренебрежении Мессалиной, обвинялись на основании вымышленных предлогов официальными лицами, более склонными внимательно прислушиваться к супруге принцепса, и находили в конце концов, что им предстоит лишиться имущества, свободы или даже жизни{633}.

Возможно, император терпел эти безобразия, чтобы никто не мешал ему самому. «Он отличался неумеренностью в своем влечении к женщинам», — пишет Светоний, добавляя, словно ошеломительное достоинство, что Клавдий «был совершенно свободен от противоестественного порока»{634}. Мессалина, пишет Дион, «отдавала ему привлекательных служанок для постельных забав»{635}. Нуждаясь в деньгах для своих развлечений, императрица торговала государственными постами, рекомендациями и контрактами. Ювенал передает легенду о том, что она облачалась в соответствующие одежды, приходила в публичные дома, принимала всех посетителей и с радостью получала от них деньги; эта история, вероятно, заимствована из утраченных мемуаров преемницы и врага Мессалины Агриппины Младшей. Пока Клавдий, говорит Тацит, «посвящал все свое время обязанностям цензора»{636} — в которые входил также надзор за соблюдением и улучшение римских нравов, — Мессалина «предалась самой крайней распущенности» и в конце концов, когда муж находился в Остии, вступила в «законный» брак с миловидным юношей Гаем Силием «торжественно и со всеми принятыми в этих случаях обрядами»{637}. Нарцисс известил императора через наложниц последнего{638} о том, что против него готовится заговор, цель которого — возвести на трон Силия. Клавдий ринулся в Рим, вызвал преторианскую гвардию, велел убить Силия и других любовников Мессалины, а затем в нервном истощении уединился во дворце. Императрица пряталась в тех самых садах Лукулла, которые были некогда конфискованы ею для своих развлечений. Клавдий послал ей записку, в которой приглашал ее прийти и ответить на предъявленные обвинения. Опасаясь, что император может простить жену, Нарцисс направил несколько солдат ее убить. Они нашли Мессалину в обществе матери, сразили ее одним ударом и оставили труп лежать в объятиях матери (48 г.). Клавдий сказал преторианцам, что, если он женится еще раз, они вправе его убить. Больше он ни разу не упоминал имени Мессалины[56].

В течение года он колебался, жениться ли ему на Лоллии Паулине или на Агриппине Младшей. Лоллия, бывшая жена Калигулы, была богата; иногда, сообщают нам, она носила на себе драгоценности стоимостью 40 000 000 сестерциев{639}; возможно, Клавдий восхищался не столько ее вкусом, сколько деньгами. Агриппина была дочерью Агриппины Старшей и Германика; в ней тоже текла кровь двух непримиримых врагов — Октавиана и Антония, и она была достойной наследницей матери — красивая, талантливая, решительная и готовая мстить без зазрения совести. Она была к этому времени уже дважды вдойой. От первого мужа Гнея Домиция Агенобарба она имела сына Нерона, возвести которого на трон было главной страстью ее жизни; от своего второго мужа Гая Криспа, в отравлении которого обвиняла ее молва, она унаследовала богатство, на которое смогла опереться в достижении своих целей. Главной ее задачей было выйти замуж за Клавдия, избавиться от его сына Британника и посредством усыновления сделать Нерона наследником императора. Ее не пугал тот факт, что она являлась племянницей Клавдия; напротив, это обстоятельство позволило ей вступить в интимные отношения со стареющим правителем, который полюбил ее отнюдь не родственной любовью. Неожиданно он появился перед сенатом и просил сенаторов приказать ему для блага государства жениться еще раз. Сенат выполнил его просьбу, преторианцы посмеивались, Агриппина взошла на трон (48 г.).

Ей было тридцать два, Клавдию — пятьдесят семь. Его энергия истощилась; она была в расцвете сил. Воздействуя на него всей мощью своего очарования, она убедила его усыновить Нерона и выдать замуж его тринадцатилетнюю дочь за своего шестнадцатилетнего сына (53 г.). Год за годом она приобретала все большую политическую власть и в конце концов заменила Клавдия на императорском возвышении. Она вызвала из ссылки философа Сенеку (в изгнание он был отправлен Клавдием) и сделала его воспитателем сына (49 г.); своего друга Бурра она назначила префектом преторианской гвардии. Имея такую поддержку, она правила государством по-мужски твердой рукой и установила в доме императора порядок и экономию. Ее возвышение могло обернуться благом для Рима, не будь