Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг

а также охранял лагерь военнопленных. 17 декабря 1939 года он вернулся в Гамбург, после чего около 100 опытных полицейских из его состава были переведены в новые формирующиеся подразделения. На замену им пришли военнообязанные среднего возраста, призванные осенью 1939 года{53}.

В мае 1940 года после периода боевой подготовки батальон направили из Гамбурга в Вартегау – одну из четырех аннексированных Третьим рейхом территорий на западе Польши. До конца июня он базировался в Познани (нем. Позен), а затем в Лодзи (которую немцы переименовали в Лицманштадт) и в течение пяти месяцев был задействован в «мероприятиях по переселению». Эти акции были частью большой демографической программы Гитлера и Гиммлера по «германизации» недавно аннексированных территорий, в ходе которой предполагалось заселить их «расово чистыми» немцами. Все поляки и прочие так называемые «нежелательные элементы» – евреи и цыгане – должны были быть изгнаны из присоединенных областей в Центральную Польшу. По условиям договора, заключенного между Германией и Советским Союзом, проживавшие на советской территории этнические немцы подлежали репатриации и переселению в освободившиеся хутора и городские квартиры изгнанных поляков. «Расовая чистка» присоединенных территорий, к которой стремились Гитлер и Гиммлер, так и не была завершена, но в погоне за их мечтой о расово реорганизованной Восточной Европе сотни тысяч людей были перемешаны подобно фигурам на шахматной доске.

В итоговом рапорте батальон хвалился своим ревностным участием в мероприятиях по «переселению»:

В акциях, проводившихся днем и ночью без перерыва, было задействовано 100 процентов личного состава батальона во всех округах Вартегау. В среднем в день эвакуировалось около 350 семей польских крестьян… В разгар эвакуации они [полицейские батальона] восемь дней и ночей не возвращались в казармы. Возможность поспать выдавалась только во время ночных поездок на грузовиках… В ходе самой крупной акции батальон эвакуировал около 900 семей… за один день, располагая только своими силами и десятью переводчиками.

Всего батальоном было эвакуировано 36 972 человека из намеченных 58 628. Около 22 000 человек удалось спастись от эвакуации бегством{54}.

Бруно Пробст[5], один из призванных на службу резервистов, вспоминал об участии батальона в этих акциях:

В процессе переселения местных жителей, в основном из маленьких деревень, я впервые столкнулся с убийствами. Всякий раз, когда мы приезжали в деревню, комиссия по переселению уже была на месте… Эта так называемая комиссия состояла из «черных» [по цвету униформы] СС и СД, а также из гражданских. От них мы получали карточки с номерами. Этими же номерами обозначались дома в деревне. Выданные нам карточки указывали дома, подлежащие эвакуации. Первое время мы старались вывести из домов всех, кто там находился, не обращая внимания на то, были ли среди них старики, больные или маленькие дети. Очень скоро комиссия признала такую процедуру ошибочной. Они указали на то, что старики и больные ложатся на нас ненужным бременем. Если быть точным, поначалу они не приказывали нам расстреливать таких на месте, но просто давали понять, что с этими людьми ничего невозможно поделать. Я помню два случая, когда таких людей расстреляли на сборном пункте. В первом случае это был старик, а во втором – старая женщина… Оба были застрелены не рядовыми полицейскими, а унтер-офицерами{55}.

Другие полицейские батальона тоже вспоминали акции по переселению, но никто из них не упоминал такие расправы и не признавался в них{56}. Один полицейский тем не менее вспомнил, что во время нахождения в Познани из состава батальона были сформированы расстрельные команды, которые казнили от 100 до 120 поляков{57}.

После пятимесячной кампании по переселению батальон занялся проведением «акций по очистке». Прочесывая деревни и лесопосадки, полицейские поймали 750 поляков, уклонившихся от эвакуации. Эта задача осложнялась тем, что даже новоприбывшие этнические немцы не всегда сообщали о нелегальном присутствии поляков, поскольку рассчитывали использовать их как дешевую рабочую силу{58}.

28 ноября 1940 года батальон заступил на охрану территории, прилегающей к Лодзинскому гетто, выход из которого был перекрыт семью месяцами ранее, в конце апреля 1940 года. Тогда 160 000 евреев Лодзи оказались отрезаны от остального города забором с колючей проволокой. Охрана гетто стала основной обязанностью 101-го полицейского батальона: ему был дан приказ «без лишних слов» стрелять в любого еврея, проигнорировавшего запрещающие знаки и подошедшего слишком близко к ограждению. Приказ неукоснительно исполнялся{59}.

Однако никто из 101-го батальона не смог вспомнить ничего подобного тому, что происходило в то же время в 1-й роте 61-го полицейского батальона, охранявшей Варшавское гетто. Там ротный капитан открыто поощрял стрельбу по стенам гетто. Самых рьяных стрелков не переводили на другую службу, а оставляли в постоянном составе охранников. Ротную комнату отдыха украшали расистские лозунги, а над буфетом висела шестиконечная звезда. На входной двери делали специальные отметки за каждого застреленного еврея, а в рекордные по числу застреленных дни, как рассказывали, шумно «отмечалась победа»{60}.

Поскольку батальон размещался за ограждением, с нееврейским населением бойцы контактировали чаще, чем с запертыми в гетто евреями. Бруно Пробст вспоминал, как на оживленной улице, разделявшей гетто на две части, охранники иногда развлекались: переводили стрелки своих часов вперед, чтобы хватать и избивать поляков якобы за нарушение комендантского часа. Еще он вспоминал, как пьяные охранники, собравшиеся в канун Нового года убить какого-нибудь поляка, по ошибке застрелили этнического немца. Это удалось скрыть, подменив удостоверение личности убитого{61}.

В мае 1941 года батальон вернулся в Гамбург и был «практически распущен». Всех призванных до войны и имевших звание ниже унтер-офицерского распределили по другим подразделениям, а ряды батальона пополнили призванными из запаса. Теперь, по словам одного полицейского, батальон стал «действительно резервным»{62}.

Весь следующий год, с мая 1941-го по июнь 1942-го, батальон переформировывался и проходил всестороннюю подготовку. В памяти бойцов осталось лишь несколько событий этого периода. Одним из них была бомбардировка Любека в марте 1942 года, ведь сразу после нее соединения батальона были направлены в пострадавший город{63}. Другим стало участие в депортации евреев из Гамбурга.

С середины октября 1941 до конца февраля 1942 года более 53 000 евреев и 5000 цыган было вывезено на 59 поездах из Третьего рейха «на восток», в данном случае в Лодзь, Ригу, Ковно (Каунас) и Минск. Отправленных на пяти поездах в Ковно и на первом поезде в Ригу расстреляли непосредственно по прибытии{64}. Остальные были «ликвидированы» не сразу. Депортированных поначалу поместили в Лодзинское гетто (туда же отправили 5000 австрийских цыган), а также в гетто Минска и Риги.

Среди избежавших