Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг

перемещению евреев Центральной Европы. В то же самое время, когда польских евреев отправляли в газовые камеры, в округе Люблин выгружались поезда с евреями из Германии, Австрии, Протектората Богемии и Моравии и марионеточного государства Словакия. Некоторые из этих поездов, как, например, поезд, выехавший 14 июня из Вены под охраной лейтенанта Фишмана и его людей, следовали прямиком в Собибор. Другие же разгружались в гетто, где иностранные евреи временно занимали места только что убитых.

19 июня эта масштабная перетасовка, а также массовые убийства в Белжеце и Собиборе были приостановлены. Нехватка подвижного состава вызвала двадцатидневную задержку всех поездов с евреями в Генерал-губернаторстве{83}. 9 июля движение возобновилось, и с этого момента из округа Краков в Белжец стали еженедельно прибывать по два поезда смерти. С 22 июля непрерывным потоком пошли поезда из Варшавы в только что открывшийся лагерь смерти Треблинка[10]. Однако на основной железнодорожной ветке в Собибор проводились ремонтные работы, из-за чего поезда не ходили. По этой причине в самом округе Люблин в начале июля депортации так и не возобновились.

Как раз во время этой вынужденной паузы в реализации «окончательного решения» на территории Генерал-губернаторства 101-й резервный полицейский батальон прибыл в округ Люблин. 20 июня 1942 года он получил приказ о проведении «специальной акции» в Польше{84}. Суть ее в приказе не разъяснялась, однако у личного состава создалось впечатление, что им предстоит выполнять охранные функции. Все указывает на то, что даже офицеры не догадывались, что им предстояло делать.

Батальон погрузился в поезд на железнодорожной станции Штерншанце{85} – на той самой станции, откуда прошлой осенью гамбургских евреев депортировали на восток в сопровождении нескольких полицейских батальонов. 25 июня полицейские прибыли в польский город Замосць, находившийся на юге округа Люблин. Через пять дней батальонный штаб переместился в Билгорай, а роты разместились в близлежащих городах: во Фрамполе, Тарногруде, Улянуве, Туробине и Высоке, а также в более отдаленном Закшуве{86}.

Несмотря на временную паузу, глава СС и полиции Одило Глобочник и члены штаба операции «Рейнхард» не собирались позволять новоприбывшему полицейскому батальону бездельничать. Если нельзя продолжать убийства, можно, по крайней мере, заняться процессом уплотнения жертв в транзитных гетто и лагерях. У большинства полицейских 101-го резервного батальона жгучие воспоминания о карательной акции в Юзефуве вытравили из памяти менее значительные события, произошедшие ранее во время их четырехнедельного пребывания южнее Люблина. Однако некоторые из них все же вспомнили о своем участии в процессе уплотнения: евреев собирали по небольшим поселкам и отправляли в крупные гетто и лагеря. Иногда хватали только трудоспособных, сажали их в грузовики и увозили в лагеря под Люблином. В других местах производили облаву на все еврейское население. Схваченных также отправляли на грузовиках или пешком. Иногда на их место переселяли евреев, собранных по близлежащим мелким деревням. Во время этих акций массовые казни не устраивали, хотя старых, больных, непригодных для транспортировки в некоторых случаях расстреливали. Полицейские, как правило, не могли вспомнить населенные пункты, из которых они депортировали евреев, а также названия мест, куда их переселяли. Никто не мог назвать Избицу и Пяски, хотя это были два крупных «транзитных» гетто к югу от Люблина, которые использовались как сборочные пункты{87}.

По-видимому, Глобочник устал от этого процесса уплотнения и решил поэкспериментировать с новыми способами убийства. Поскольку депортация в лагеря смерти в тот момент была невозможна, массовые расстрелы показались ему приемлемой альтернативой. Подразделением, которому предстояло проверить это на практике, стал 101-й резервный полицейский батальон.

Глава 7

Посвящение в массовые убийцы: кровавая расправа в Юзефуве

Вероятно, 11 июля Глобочник или кто-то из его штаба связался с майором Траппом и сообщил ему, что перед 101-м резервным полицейским батальоном поставлена задача провести облаву на 1800 евреев в городке Юзефув, что примерно в 30 километрах на юго-восток от Билгорая. Однако на этот раз бо́льшую часть евреев не нужно было никуда перевозить. В один из лагерей Глобочника в Люблине следовало отправить лишь мужчин трудоспособного возраста. Женщин, детей и стариков нужно было расстрелять на месте.

Трапп отозвал подразделения из ближайших населенных пунктов. 12 июля в Билгорае весь батальон был в сборе. Отсутствовали только размещавшийся в Закшуве 3-й взвод 3-й роты, включая капитана Хоффмана, а также несколько полицейских из 1-й роты, которые на тот момент уже находились в Юзефуве. Трапп встретился с командирами 1-й и 2-й рот – капитаном Волауфом и лейтенантом Гнаде – и довел до них приказ{88}. Остальных офицеров батальона, вероятно, проинформировал адъютант Траппа обер-лейтенант Хаген, так как лейтенант Хайнц Бухман тем же вечером узнал от него подробности предстоящей операции.

Бухман, которому в то время было 38 лет, в Гамбурге руководил семейной фирмой по производству лесоматериалов. В НСДАП он вступил в мае 1937 года. В 1939 году был призван в полицию порядка и служил в Польше водителем. Летом 1940 года Бухман подал прошение об отставке, но вместо этого его отправили на офицерские курсы, откуда он в ноябре 1941 года вышел лейтенантом запаса. В 1942 году его назначили командиром 1-го взвода 1-й роты.

Узнав о предстоящей расправе, Бухман дал понять Хагену, что как гамбургский предприниматель и лейтенант запаса он «ни в коем случае не станет участвовать в расстреле беззащитных женщин и детей», и попросил дать ему другое задание. Хаген устроил так, что Бухмана назначили ответственным за конвоирование трудоспособных мужчин, которых предстояло отделить от остальных и отправить в Люблин{89}. Капитану роты Волауфу сообщили о том, что Бухман получил новое задание, но не о том, по какой причине это произошло{90}.

Рядовых полицейских официально ни о чем не оповещали, кроме того, что рано утром их поднимут для участия в крупной акции, проводимой силами всего батальона. Некоторые, правда, слышали кое-какие намеки на то, что им предстоит. Капитан Волауф рассказал группе своих подчиненных, что на следующий день их ждет «крайне интересная задача»{91}. Еще одному полицейскому, который жаловался, что его оставляют охранять казармы, ротный адъютант сказал: «Радуйся, что тебе не надо идти. Увидишь, что там будет»{92}. Гауптвахмистр Генрих Штайнмец* предупредил своих подчиненных из 3-го взвода 2-й роты, что «он ни от кого не потерпит трусости»{93}. Личному составу раздали дополнительный боезапас{94}. Один полицейский рассказывал, что его группе выдали плети, отчего пошли слухи о предстоящей «акции против евреев» (Judenaktion){95}. Правда, никто другой про плети позже не вспомнил.

Выехав около двух часов ночи из Билгорая, колонна грузовиков прибыла в Юзефув, когда