Отравительницы, куртизанки, анархистки. Дело о ядах и другие истории знаменитых преступниц - Марк Лефрансуа

К концу лета расследование продвинулось настолько, что Генриетте Бланш Катерине Сабурен, в замужестве Канаби, предъявили обвинение в умышленном покушении на жизнь ее мужа с использованием потенциально смертельных веществ. Также ее обвинили в том, что она обманным путем изготовила или заставила изготовить от лица доктора Года три врачебных рецепта, которые, заверенные его подписью и указывающие дозировки аконитина и дигиталиса, были предъявлены аптекарям Фори и Эрни. Факты указывали на предумышленность преступления и подпадали под 150, 151, 164, 301 и 302-ю статьи Уголовного кодекса.

Генриетту Бланш арестовали и поместили в тюрьму. Процесс начался 27 мая 1906 года, и, когда обвиняемую ввели в зал суда, тот был переполнен. Создавалось впечатление, что ей трудно передвигаться. Под вуалью можно было заметить ее изможденное лицо и осунувшиеся щеки. При виде столь многочисленной публики, еще стоявшей на ногах, она не смогла сдержать слез. Перед ней замерли ее муж, Пьер Рабо и две дочери. Через несколько минут, поднявшись с места, чтобы ответить на вопросы, она, казалось, успокоилась и совладала с собой, но заслушала предъявляемые ей обвинения, закрыв лицо руками.

Председатель Праде-Балад сообщил присяжным, что им предстоит судить женщину умную, с характером, с определенной репутацией в свете. Он напомнил, что она пробовала свои силы в поэзии и добилась на этом поприще определенных успехов. Он также подчеркнул ее глубокие познания в химии, соответствующие уровню выдающегося выпускника медицинского факультета. Затем упомянул, что 7 мая 1887 года она вышла замуж за Эмиля Канаби, а Рабо, их общий друг, мечтал стать ее избранником. То, что он уехал в Париж на следующий же год, отсутствовал в Бордо до 1904 года и, наконец, вернулся, наверняка было на совести Генриетты Бланш, которая посредством обольщения превратила бывшего поклонника в щедрого любовника.

Когда подошла ее очередь отвечать, она не стала ничего отрицать, добавив только, что их с Рабо отношения определенно были теплыми, но не заходили слишком далеко. Остальное – лишь домыслы злонамеренных людей. Что касается их совместных поездок (в Пиренеи, а затем в Швейцарию), их факт она также не отрицала, но отметила, что с ними были ее дочери, а также что Канаби и Рабо дружили много лет. Таким образом, она не считала, что такое поведение бросало тень на репутацию, поскольку ее муж дал на то согласие.

Генриетте Бланш также пришлось оправдываться относительно того, что она заняла у старого возлюбленного 500 франков, потеряла их, но обещала возместить. Муж знал и об этом. Обвинение выставляло ее женщиной легкомысленной, которая изменяла кроткому мужу и манипулировала добрым любовником, – такая жалкая личность вполне могла совершить преступление, в котором ее обвиняли. Слова заместителя генерального прокурора подтверждали эту идею: «Вы проявили катастрофическую неосторожность». Очевидно, в глазах следствия она была любовницей Рабо.

Затем допросили мужа. Он рассказал, что выпил шоколад, счел его невкусным и, подумав, что дело в грязной кастрюле, отругал кухарку, которая попросила за это прощения. Между делом он подтвердил, что полностью доверяет жене, считает, что она неспособна на то, что ей вменяют, а также заверил, что его никто не травил. После этого давала показания кухарка: она заявила, что приготовила три чашки, одну – для хозяина дома, две – для дочерей. Поднос с ними она оставила на кровати в комнате хозяйки и спустилась вниз. Это позволяло предположить, что обвиняемая вполне могла подсыпать яд в чашку, предназначавшуюся ее мужу, но она все отрицала, уверяя, что с тех пор женщину уволили, а ее слова – это лишь попытка прислуги отомстить.

Генриетта Бланш признала, что 6 апреля вызвала доктора Герена, который изначально поставил расстройство желудка, а через два дня, поскольку болезнь прогрессировала, – грипп. Затем она подтвердила, что, так как мужу становилось только хуже, 25 апреля к нему вызвали священника. 27-го числа того же месяца она получила первое письмо с рецептом от доктора Года и выполнила его просьбу, отправив кухарку в аптеку. Она уточнила, что около 11 утра того же дня за этой покупкой явился посыльный. Всего он приходил за ядами трижды. Во время обысков в доме 45 на набережной Шератон не удалось найти ни одно из упомянутых веществ.

Более того, она не отрицала, что купила три флакона Фаулерова раствора, но настаивала, что они предназначались для личного пользования, подчеркивая, что супруг принимал этот препарат на протяжении многих лет. К тому же она отрицала, что является автором писем загадочного посредника. Что касается врачебных заключений, то доктора подтвердили отравление, но оказались не в состоянии установить, что послужило причиной – принятие яда или длительный прием лекарства на основе мышьяка. Предыдущие анализы проводились исключительно на трупах, здесь же взяли образцы волос и бороды, значит, результаты были не вполне однозначными. Показания слуг не помогали прояснить ситуацию, а только подчеркнули их антипатию к бывшей хозяйке, возникшую из-за ее репутации прелюбодейки, что, как они боялись, могло навредить их будущей карьере.

Слушания продолжились на следующий день, 26 мая, и допросили Рабо. Однако вопросы касались только его прошлого, а о том, какие отношения связывают его с обвиняемой теперь, ничего не спросили. Председатель подумывал привлечь дочерей Канаби к допросу, но мать так плакала, что он отказался от своей идеи. Свекровь на допросе подтвердила все слова Генриетты Бланш: обвиняемая была честной женщиной, вовсе не распутницей! Отец также не сомневался в дочери, и, наконец, супруг, который с трудом мог пошевелиться, пересказал подробно историю своей болезни, припомнил, что отругал кухарку за испорченный шоколад, и сказал, что он также убежден, что суд имеет дело не с чем иным, как с местью слуг, уточнив, что самолично уволил эту кухарку. Наконец, он признался, что употреблял Фаулеров раствор на протяжении 25 лет и сам посоветовал жене, потому что она страдала от экземы.

Вторую половину дня отвели, чтобы заслушать экспертов, которые по назначению генерального прокурора 20 июня оценили состояние больного. Консультация состоялась на следующий день, и ее заключение не подлежало обжалованию. Врачи обнаружили Эмиля Канаби в необычайном состоянии: неспособным совершить ни одного движения. Виллар, которого впоследствии допросили, заявлял, что 21 июня его пациент шел на поправку. Другие врачи, Армозан и Питр, посетили его 12 июля и, с учетом отчетов своих коллег, отметили значительное улучшение.

Однако никто так и не смог сказать, был ли это грипп или отравление мышьяком. Доктор Год же был ошеломлен, узнав, что его имя использовалось в таких предосудительных целях. Он утверждал, что мадам