Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

раз. Момент опасности был реальным, но кратким: если оба дуэлянта оставались в живых, вопросы чести можно было считать урегулированными. Дуэли имели ту же самую структуру, что и современные драки: собственно насилию – как правило, очень короткому, занимающему всего несколько секунд, – предшествовал момент нагнетания напряженности, когда стороны совершали ритуальный обмен оскорблениями, а завершение дуэли происходило по взаимному согласию – такой исход конфликта либо определялся явной традицией, либо подразумевался.

Та же самая модель обнаруживается в Японии в эпоху Токугава (XVII–XVIII века). От идеального самурая ожидалось, что он станет защищать свою честь в смертельной схватке и может проявить особую вспыльчивость при оскорблении в общественном месте (см. [Ikegami 1995], личное общение). Самураи действительно из кожи вон лезли, чтобы с чрезвычайной легкостью наносить оскорбления, поскольку даже случайное постукивание ножнами меча на ходу воспринималось как вызов. Один из побочных эффектов этого – хотя, возможно, это был как раз главный эффект, выступавший мотивом для данной практики, – заключался в том, что самураи расхаживали, стиснув ножны своих мечей с обеих сторон – носить два меча было признаком и привилегией их статуса. Из-за этого самураи были постоянно сконцентрированы на том, чтобы поддерживать собственную социальную идентичность бойцов, хотя подобные меры в большинстве случаев как раз предотвращали вспышки гнева. Но если поединок между ними все же начинался, то это происходило прямо на месте конфликта – без характерного для европейских дуэлей специального аппарата, предполагавшего вызов, присутствие секундантов и предварительное назначение встречи. Поэтому вместо того, чтобы предаваться реальным поединкам, самураи, как правило, пребывали в неизменном состоянии ожидания угрозы и жеста в их сторону. Согласно профессиональным поверьям наставников боя на мечах, смертельные поединки должны были продолжаться очень короткое время и предполагать внезапный решающий удар; на практике большинство участников поединков, вероятно, не доводили дело до подобного конца, хотя идеология, вероятно, обосновывала краткость реальных поединков. Самураи проводили неизмеримо больше времени в специальных школах, тренируя боевые навыки в контролируемых условиях, исключавших как травмы, так и проявления гнева. В таких школах действительно присутствовала тенденция к формальной отработке движений, направленных на воображаемого противника, наподобие техник ката, к которым в значительной степени сводятся занятия боевыми искусствами в школах карате.

Самый известный случай, когда самурай отомстил за оскорбление, произошел в 1702 году и вошел в историю под названием «47 ронинов». Все началось с того, что один самурай нанес оскорбление, связанное с вопросами этикета, другому очень высокопоставленному самураю во дворце сегуна, после чего тот выхватил меч и ранил обидчика, но был быстро обезоружен присутствовавшими там людьми. Это не была дуэль, поскольку обидчик не достал оружия, а результат столкновения был не слишком убедительным, поскольку этот человек не был убит. По всей видимости, инцидент был очень коротким и ограничился несколькими порезами. Нападавший был обвинен в том, что достал меч во дворце, после чего от него требовалось совершить сэппуку. Однако в дальнейшем 47 ронинов (вассалы самурая) отомстили за смерть своего господина, хотя это опять-таки произошло не в виде дуэли – они совершили военное нападение на дом обидчика, убив нескольких охранников и самого их хозяина-самурая, который не смог защитить себя. При этом во время нападения ни один из 47 ронинов не был убит, что свидетельствует об их подавляющем преимуществе – типичная картина при групповом нападении большими силами на более слабого противника. Но даже последствия этого инцидента не соответствовали героическому кодексу. Суд постановил, что месть за поруганную честь в данном случае не может быть оправданием, однако 47 ронинам было разрешено совершить сэппуку, что считалось почетным способом умереть. В идеальном варианте это действие предполагает, что самурай в позе сидя коротким ножом вскрывает себе живот, чтобы из него вывалились кишки, после чего его агонию прерывает другой, стоящий за спиной самурая человек, который отрубает ему голову. В действительности же 47 ронинов совершили «сэппуку веером»: вместо ножа у них в руках был веер, которым они символически «разрезали» себе животы, после чего были обезглавлены [Ikegami 1995]. Фактически это была смертная казнь через отрубание головы, смягченная формальностями ритуального убийства – именно так случившееся было преподнесено публике и принято ею. Японские самурайские фильмы, продолжающие более ранний жанр рассказов о самураях, точно так же основаны на мифах, как и голливудские вестерны[15].

Еще одна разновидность паттерна продолжительных поединков с защитными механизмами для их участников обнаруживается при анализе детских драк. Потасовки между детьми представляют собой самую распространенную форму насилия в семье, которая встречается гораздо чаще, чем насилие между супругами или жестокое обращение с детьми (см. главу 4). Однако дети в таких драках редко получают травмы – отчасти потому, что способность детей, в особенности маленьких, причинять вред друг другу в подобных инцидентах очень ограниченна. Что еще более важно, дети сами выбирают подходящие моменты для таких стычек – как правило, когда рядом находятся родители или воспитатели, чтобы в том случае, если драка примет серьезный оборот, можно было позвать на помощь и прекратить ее. Вот пример из собственных этнографических заметок автора:

Сомервиль, Массачусетс. Декабрь 1994 года. Семья из рабочего квартала садится в машину воскресным утром. Отец сидит за рулем, прогревая машину; два мальчика (примерно восьми и десяти лет) играют позади машины (в проходе между домами, где она припаркована) с маленькой девочкой (примерно три или четыре года); мать (женщина около тридцати лет) выходит из дома последней. Девочка занимает заднее сиденье с левой стороны четырехдверной машины; младший мальчик ударяет ее дверью, она начинает плакать, после чего старший мальчик бьет брата со словами «Смотри, что ты наделал!». Именно в этот момент из дома выходит мать, но отец игнорирует ее появление. Мать в спешке пытается заставить мальчиков сесть в машину. Они вырываются, перемещаются за машину и начинают бегать кругами и кидаться друг на друга. Старший мальчик садится на багажник, в руках у него какой-то прохладительный напиток, который проливается на землю из‑за младшего брата. Старший сильно его бьет, младший начинает плакать. В ситуацию вмешивается мать: она грозит старшему мальчику, но тот убегает от нее. Тогда она поворачивается и сажает младшего мальчика в машину на заднее сиденье с левой стороны. Тут подходит старший мальчик и пытается вытащить брата из машины: «Это мое место!» Отец поворачивается с переднего сиденья и нерешительно пытается оттащить одного из мальчиков. Мать, которая поначалу торопилась, но вела себя довольно тихо, переходит на крик и вытаскивает старшего мальчика из машины. Теперь тот обращается к отцу, утверждая, что забыл какую-то вещь