Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

но не духом любви? Прошу, помолитесь. Помню слова Ваши, что в провинции и полгода не просидеть мне благополучно, и становится мне страшно. В мои годы, при моих силах, можно продолжать, но не начинать новое дело. Дайте совет, если имеете его. Вы служили и служите в других местностях, но думаю, что много есть общего в быте. На мое место – преосвященный Никодим. Желание, чтобы… (нрзб. – Примеч. ред.), движет рукою, а голова пуста или переполнена, и писать более не в силах. Родные мои Вас просят о благословении».

На это дружеское послание я отвечал, по некоторым соображениям, не ранее 24-го числа и вот что писал тогда:

«Краткое и грустию проникнутое послание Ваше от 9-го июля я получил 12-го числа.

Я не спешил отвечать на Ваше послание, потому что знал, что Ваша душа и Ваше сердце в последние дни в Москве и в первые в Ярославле до того переполнены были разнообразными мыслями и чувствами, что Вам было не до моих писем. Теперь, вероятно, Вы несколько уже поуспокоились и поосмотрелись на новом месте служения, и потому я решился начать с Вами братскую беседу.

Прежде всего позвольте приветствовать Вас с благополучным вступлением на новую вверенную Вам кафедру.

С особенным интересом следил я по газетам за последними событиями Вашего пребывания в Москве и за Вашими движениями к новому месту служения. Едва ли кто из Московских викариев оставлял Москву с такою торжественностию и при таком общем изъявлении добрых и признательных чувств, какими напутствованы были Вы. И в этом должно заключаться для Вас немалое уже утешение. Притом Ярославль – не Витебск и Ярославская епархия – не Полоцкая епархия. Знаю, что переход для Вас из Москвы куда бы то ни было гораздо ощутительнее, чем был для меня; но что же делать? Нельзя же было целый век оставаться викарием, надобно же было рано или поздно начинать и Вам самостоятельную жизнь и самостоятельное действование.

Но для Вас самостоятельная деятельность на поприще святительского служения, после столь продолжительного приготовления к ней под руководством таких великих и мудрых иерархов, как Филарет и Иннокентий, не должна быть особенно затруднительна. И на Ярославской кафедре Вы, как я полагаю, немного встретите нового, чего бы Вы уже не видели и о чем не рассуждали в Москве. Правда, при одних и тех же предметах, немало значат иные лица, иной состав сотрудников и помощников. В особенности для епархиального архиерея много значит консисторский секретарь: он главная пружина в консисторском механизме, в его руках сосредоточены все дела. Ваш настоящий секретарь известен мне по Витебску и еще по Владимиру, как бывший наставник семинарии[451]. Человек он способный и хорошо составляет бумаги, но, говоря между нами, не чужд мздоимства, якоже и прочие консисторские секретари. В этом последнем отношении он требует бдительного надзора. Но чтобы не быть в излишней зависимости от секретаря, архиерею необходимо самому знать законы и синодские распоряжения.

Из ярославского духовенства, кроме протоиерея Лаврова, о котором я уже писал Вашему высокопреосвященству, известен мне только инспектор семинарии протоиерей Барский[452]. Он курсом меня старше по академии, и я знал его за человека доброго и простого; не знаю, каков он теперь.

Не могу я понять, почему до сих пор при старейшей и знаменитой из архиепископских кафедр – Ярославской – нет викария[453]. Ужели в такой епархии не имеется для сего материальных средств? Мне кажется, Вашему высокопреосвященству, при Вашем непостоянном здоровье, необходимо иметь ближайшего помощника, не столько, конечно, для письменных консисторских дел, хотя и это немаловажно, сколько для церковных служб. Только одного при этом надобно желать: чтобы викарий был единомыслен с Вами и благопокорлив.

Скажите же, высокопреосвященнейший, как Вы устроились и устрояетесь на новом месте жительства? Кто с Вами и при Вас из московских присных или преданных слуг? Меня очень интересует Ваше новое положение».

Из Ярославля писал мне от 1-го августа протоиерей А.П. Лавров в ответ на мое письмо от 15-го июля:

«Приношу Вашему преосвященству искреннюю благодарность за Вашу добрую рекомендацию обо мне, какую Вы выразили в письме к новому владыке нашему.

Нового владыку своего мы встретили 11-го июля с радостию и торжественностию, при многочисленном стечении народа. Первая встреча его была у ворот Спасского монастыря. Здесь, в главной церкви, в которой почивают святые мощи благоверного князя Феодора и чад его – Давида и Константина, он облачился в полное архиерейское облачение и потом отправился отсюда в собор со всем городским духовенством в белых ризах. В соборе он совершил первую литургию и произнес первое приветственное слово. По окончании литургии все высшие представители градского общества и духовенство отправились в архиерейские покои и здесь поднесли новому архипастырю своему хлеб-соль и приветствовали его с благополучным вступлением на новую кафедру. В тот же день владыка сделал визиты многим из светских лиц.

На первый раз владыка произвел самое приятное впечатление не только на светских, но и на духовенство своим ласковым и деликатным обращением и благосклонным вниманием ко всем. Дай Бог, чтобы он остался таковым же и на будущее время. Слышно, что и владыка на первый раз остался доволен своею паствою и своим помещением в архиерейском доме»[454].

13-го числа, во вторник, выехал я из Харькова, в сопровождении кафедрального ключаря и прочей свиты, по тракту к заштатному городу Чугуеву для обозрения церквей.

17-го числа получено было мною письмо из Ярославля от преосвященного архиепископа Леонида, который писал мне от 26-го августа:

«Дивитесь Вы и, может быть, дружески меня осуждаете за молчание. Доношу Вашему преосвященству: болезнь причиною. Сильное в течение двух месяцев душевное напряжение с простудами истомленного тела произвело несколько болезней[455], которые к ночи на Успеньев день низложили меня на одр, с которого и теперь лишь понемногу встаю.

Благодарю за дружеские послания; ущедряйте меня ими и давайте наставления, делайте замечания.

На вопросы Ваши ответствую: со мною перешли мой монастырский казначей иеромонах Павел и послушник-чтец да на время келейный, получивший в Москве место.

Что я нашел здесь? Дом архиерейский небедный, не худа и братия, но запущенность в хозяйстве и управлении всесовершенная. Нет во всей епархии церкви грязнее моей; об уставе нижé слышали. В духовенстве Ярославля нашел несколько почтеннейших людей, с худыми (если они есть) еще не познакомился. Дело о приходах получило до меня санкцию и возвращено к исполнению. Лучше, где за него не брались, но здесь оно лучше, нежели где-либо во всех