Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

обители напоминает Киевские горы. Если Вы заблагорассудите когда-либо посетить меня, я постараюсь убедить Вас непременно съездить в Святогорскую пустынь. Вы хорошо сделали, что не решились ехать ко мне теперь. Нынешний сентябрь у нас совсем не похож на прошлогодний – и холоден, и сыр.

Что же – за кем останется Тверская кафедра? Почему так медлят избранием и назначением на нее епископа? Оставлять на долгое время такую многолюдную епархию без архиерея – нерезонно».

29-го числа получил я письмо из Москвы от преосвященного Игнатия. Он писал от 26-го числа:

«Из глубины сердца приношу Вашему преосвященству глубокую благодарность за приглашение меня во 2-й половине сентября в Харьков. Было у меня помышление воспользоваться сим приглашением, но обстоятельства помешали. Если доживу в Москве до следующего лета, то не премину воспользоваться Вашею любовию и освежиться путешествием.

Приближающийся день преподобного Саввы Вишерского[460] налагает на меня обязанность приветствовать Вас. Если не ошибаюсь, второй раз Вы будете праздновать на новой кафедре. Думаю, что Харьков по многим отношениям для Вас лучше прежнего града. Дай Бог, чтобы более можно находить архипастырского утешения во благочестии и доброй вере пасомых. Ваш праздник, по обычаю, должен я провести в Лавре, чтобы служить в Покровской академической церкви и присутствовать на акте. Бывало, после акта почтенный Александр Васильевич[461] всегда воспоминал и здравие именинника святителя. Там мне благословите о Вас помолиться.

Чаша Тверская меня миновала, и хорошо. Все назначения утверждены и в среду объявлены уже в Святейшем Синоде».

На другой день, 30-го числа, от него же получаю другое письмо, от 27-го числа. В нем он пишет:

«Вчера утром после ранней литургии послал я Вашему преосвященству письмо, а собираясь к служению поздней литургии, получил любезное Ваше письмо, на которое собираюсь отвечать скоро.

Лаврский отец наместник[462] остается на своем месте, и святитель[463] помышляет ему дать помощника, который мог бы заменять его в священнослужении и надзоре за лаврскими ларцами. Но кто будет сей помощник – еще не решено.

Пермский архиепископ Антоний[464] уволен по прошению, по слабости зрения, на покой. Он будет жить в Данилове, где и комнаты для него приготовлены. Он был при отце Агапите[465] (который почти и не принимает никого по усиливающейся слабости своего здравия) инспектором Вифанской семинарии и по курсу академическому товарищ нового владыки Киевского».

1-е октября – главный монастырский праздник в честь Покрова Пресвятой Богородицы и день моего Ангела. Всенощная с вечера и наутро литургия совершены были с обычною торжественностью.

После обедни было множество поздравителей. В 3 часа обед, за которым присутствовало до 50-ти человек.

В тот же день, кроме личных приветствий, немало получено мною и заочных поздравлений телеграфических и письменных.

От 28-го числа сентября писал мне из Ярославля преосвященный Леонид:

«Прежде всего прошу Ваше преосвященство включить меня в число наипреданнейших поздравителей Ваших на день 1-го октября, в который Ваша святыня да воспомянет мое недостоинство, яко вступившего в 32-е лето[466] пресвитерства.

От болезни я, слава Богу, оправляюсь, но, по ее милости, просидел в четырех стенах все благопогодное время, а теперь начинается осеннее ненастье. Благодарение Богу, болезнь не отнимала меня от дел служебных, даже просителей принимал лично, у постели. Ставленников не имеется.

Так как отец Павел Прусский на Кавказе, а без него не решаюсь касаться раскола, то занимает меня вопрос славянский. Везде славянам сочувствуют, отовсюду к ним “помощь идет”. Так, но прекратится война, и все о них забудут. Между тем тогда-то и нужна будет помощь, помощь нравственная, для возрождения. Общество составляется из семейств, основа семейства – мать, следовательно, надобно готовить для славянства женщину, способную быть и матерью, и учительницею. Опыт училища в Алексеевском монастыре дал результат прекрасный. Преосвященный митрополит Михаил[467] в восторге от сербок, возвратившихся в Белград. Монастырь принял вновь. Ему следуют другие. Не все могут делать то же, что Алексеевский, где девицы (от 12–15 лет) живут, содержатся и учатся. Рождественский принял четырех, Страстной, ярославский Казанский, Рыбинский, надеюсь, Мологский и Ростовский примут по шесть на содержание и воспитательный надзор с тем, что учиться они будут в гимназиях и прогимназиях. Здесь, кроме того, госпожа Соболева дает дом и все содержание на 10 болгарских сирот с 5-ти до 11–12-летнего возраста. Как хорошо было бы, если бы эта мысль распространилась и в дело обратилась по лицу Русской земли. Будь так, и Россия была бы настоящею благодетельницею славян: дала бы им хлеб в сытость духовную».

14-го числа праздновали в Москве 25-летний юбилей со времени появления в печати I тома «Истории России» профессора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева[468]. По этому случаю почитатели знаменитого историка поднесли ему адрес.

Так как я с давнего времени имел знакомство с почтенным Сергеем Михайловичем и каждогодно получал от него в дар по экземпляру каждого тома его истории, то я, с своей стороны, почел долгом приветствовать его, наряду с прочими, с совершившимся юбилеем, и вот что писал я ему от 15-го числа:

«Ваше Превосходительство, Досточтимый и возлюбленный о Господе Сергей Михайлович!

Позвольте и мне издалека присоединиться к многочисленному сонму Ваших усердных почитателей, приветствующих Вас с совершившимся 14-го сего ноября двадцатипятилетием со времени появления в печати 1-го тома Вашего знаменитого произведения – “Истории России”.

С истинным удовольствием воспоминаю я то время, когда имел случай оказать Вашему превосходительству хотя малую услугу при совершении Вами великого учено-исторического труда[469].

От всей души желаю, чтобы Господь подкрепил Ваши силы и благопоспешил Вам в приведении к окончанию Вашего многолетнего труда на пользу отечественной исторической науки.

С глубоким уважением и душевною преданностию имею честь быть…»

Почтенный юбиляр не замедлил ответить мне на это приветствие. Он писал мне от 22-го числа:

«Преосвященнейший Владыко!

Приношу Вашему преосвященству усерднейшую благодарность за сочувствие к празднику, который устроили мне любители исторической науки. Только позвольте поправить в письме Вашем некоторую неточность. Вы пишете о малой услуге, Вами оказанной во время моих занятий в Синодальной библиотеке, тогда как услуга была пребольшая. В то время, как в других архивах я должен был, с опасностью явною для здоровья, заниматься в шубе, у Вас я находил теплый приют. Вы стесняли себя для труженика науки[470]; это никогда не изгладится из моей памяти.

Поручая себя архипастырским молитвам Вашим, имею честь быть…»

26-го числа в 7 часов вечера, во время всенощной службы, получена была мною из Ниццы от