Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

закончились места[1976], отведенные для хранения тел, и они были вынуждены искать импровизированные замены. Ни у одного из штатов не было достаточного количества денег или ресурсов, чтобы бороться с этой проблемой. Исходя из необходимости срочных мер и самой сложности судебного процесса, Полстер призвал стороны прийти к соглашению, вместо того чтобы разбирать одно дело за другим. Purdue и другие корпоративные обвиняемые тоже жаждали избежать суда.

Поскольку угроза судебного разбирательства нарастала, официальные лица Purdue из штаб-квартиры в Стэмфорде связались с маленькой пиар-фирмой под названием «Херальд Груп», которая специализировалась на раскапывании компромата. Эта фирма предложила план[1977] действий для того, чтобы заставить прокуроров штата «хорошенько задуматься», стоит ли ввязываться в судебный процесс. Начать предполагалось с «глубокого ныряния в досье Майка Мура и его нынешних и прежних знакомых». Если им удастся дискредитировать Майка Мура, указал один из руководителей «Херальд Груп», это могло бы «поставить на паузу» других поверенных, которые собирались присоединить свои иски к уже поданным. «Мур и ему подобные – это богатые, жадные судебные адвокаты, которые зарабатывают миллионы долларов, подавая иски против компаний», – считали сотрудники фирмы. Они предлагали среди прочего создать веб-сайт под названием LearJetLawyers.com. «Название «Лирджет Лоерс»[1978] ассоциирует судебных поверенных истцов с богатством и приравнивает их к Уолл-стрит, а не к Мейн-стрит[1979], – указывали они. – Этот образ еще больше подрывает доверие к ним и укрепляет мнение о том, что они борются не за простого человека».

Когда «Уолл-стрит джорнэл» опубликовал редакционную статью, в которой критиковал эти судебные иски и генеральных прокуроров штатов, которые якобы просто стремятся «пополнить свои бюджеты»[1980] за счет фармацевтической индустрии, руководители Purdue возликовали. Представитель «Херальд Груп» отчитался о том, что фирма «поработала с автором»[1981] над этой статьей.

Майк Мур не делал тайны из того, что хочет денег. Как-то раз он назвал Johnson & Johnson «громадным карманом»[1982]. К тому же можно вполне обоснованно критиковать мотивацию адвокатов по взысканию ущерба, которые работают «на результат» и в случае успеха получают огромные премии. Но труднее обвинить в неблаговидном поведении десятки генеральных прокуроров, которые, как и Мур, утверждали, что цель поданных ими исков – получить необходимые, как воздух, фонды для строительства лечебных центров, финансирования научных исследований проблемы зависимости и закупки налоксона (naloxone), препарата, который можно использовать как антидот при передозировке опиоидов.

В одном интервью в феврале 2018 года Мур отметил, что «Саклеры не были названы»[1983] в качестве обвиняемых ни в одном из этих дел. Они, словно изоляционной капсулой, были защищены искусно создаваемым впечатлением, что почти ничего не решают в своем семейном бизнесе – разве только время от времени голосуют за решения совета директоров. Но в этот самый момент, сказал Мур, поверенные истцов пытаются найти способ «пробиться сквозь корпоративную завесу, чтобы получить возможность назвать владельцев поименно».

* * *

Саклеры, со своей стороны, наконец занервничали. «Мне сегодня позвонила Мэри Вулли», – сообщил Джонатан другим членам семьи, имея в виду главу организации под названием Research! America, которой Саклеры щедро жертвовали деньги. Всего семь месяцев назад Вулли выступила с хвалебной речью в память отца Джонатана[1984], Рэймонда, восхваляя его «деловую интуицию, личную доброту, выдающееся великодушие и решимость продвигать исследования вперед». Его «наследие», указывала она, «это пример всем тем, кто стремится служить общественному благу». Но теперь Вулли проинформировала Джонатана, что ее организация «передумала». «Очевидно, отрицательная публичность вокруг Purdue и семьи подтолкнула их совет к решению переименовать премию Рэймонда и Беверли Саклер», – писал Джонатан[1985]. Это решение было принято после того, как некоторые прежние получатели премии («она не пожелала открыть, кто именно») выразили дискомфорт оттого, что их связывают с фамилией Саклеров, и спрашивали, можно ли им в своих резюме назвать эту премию как-то иначе.

«Очевидно, это станет дополнительным давлением на другие советы директоров, чтобы те избрали похожий курс, – предупреждал Джонатан, добавляя: – Мы должны быть готовы[1986]». Один из музеев, Галерея Южного Лондона[1987], уже отрекся от семьи, тихо вернув очередное пожертвование. Лауреат «Оскара», актер Марк Райланс[1988], который прежде служил арт-директором театра «Глобус» в Лондоне, публично призвал театр отказаться от любых дальнейших пожертвований из рук Саклеров. Джонатан опасался, как он проинформировал юристов компании, «эффекта домино»[1989].

Семья стала еженедельно, в 8 утра по вторникам, созывать удаленное совещание для обсуждения кризиса с постоянно расширявшейся свитой адвокатов и консультантов по связям с общественностью. Казалось, у каждого члена семьи были свои собственные представители, и число участников продолжало расти. К примеру, Мортимер на званом вечере сводил с кем-нибудь знакомство, и этот человек рекомендовал ему нового консультанта; вскоре этот консультант появлялся на совещании. «И вдруг у вас уже шесть разных пиар-фирм, которые звякают кассовым аппаратом и говорят: «За 50 000 долларов в месяц я сделаю все, что пожелаете», – рассказывал один человек, консультировавший семью в этот период. Джонатан Саклер лично сочинял объявления, которые компания публиковала для самозащиты.

«Проблема была в том, что семья никогда не хотела признавать вину», – вспоминал один из консультантов Саклеров. В какой-то момент Мария Бартон, генеральный консультант Purdue, сказала им: «Если семья не начнет высказываться, то, что бы ни делала компания, все будет поглощено молчанием семьи». Некоторым Саклерам казалось, что настало время выступить с каким-то общим заявлением, но никак не удавалось прийти к общему мнению насчет того, что должно быть в нем сказано. Когда произошла утечка расшифровки показаний Ричарда Саклера в Кентукки, за сохранение которых в тайне так билась семья, на веб-сайт STAT[1990], в прессе поднялась волна статей о бессердечных комментариях Ричарда в адрес людей, которые стали зависимыми от ОксиКонтина. Мортимер и его жена Жаклин стыдились этих откровений[1991] и пришли в ужас оттого, что они стали общеизвестными. Они хотели, чтобы Ричард вслух выразил сожаления о своих заявлениях.

Мать Ричарда, Беверли, вышла из совета в 2017 году, когда ей исполнилось девяносто три года, примерно в то время, когда были опубликованы статьи в «Эсквайре» и «Нью-Йоркере». Она никогда не была особенно активной участницей бизнеса, даже пока состояла в совете. Когда один журналист позвонил Беверли, жившей в Коннектикуте, чтобы расспросить об осадивших Purdue противоречиях, она ответила: «Я не знаю, что могу сказать[1992] о компании, кроме того, что она всегда очень старалась никому не навредить». Из-за усиления внимания общества и остальные Саклеры один за другим выходили из совета[1993]. Первым стал Ричард. Затем Дэвид. Потом Тереза. И наконец, Айлин, Джонатан,