Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

на пресс-конференции выразил желание, чтобы Финляндия вышла из войны, а президент Рузвельт 16 марта выступил с тем же самым призывом. Правительство через Стокгольм обратилось к советскому правительству с просьбой предоставить дополнительную информацию о минимальных условиях. 20 марта нас попросили для получения нужной информации направить представителей в Москву. Эмиссарами правительства выбрали министра Паасикиви и бывшего министра иностранных дел Энкеля, и 25 марта они отбыли в Москву.

Решение о войне или мире, стоявшее перед президентом республики и правительством, было тяжелым и ответственным. 20 марта Венгрия после предложения союзниками мира была оккупирована немецкими войсками, а днем позже та же участь постигла Румынию. Ждать ли Финляндии аналогичных немецких контрмер? Столица и Южная Финляндия подвергнутся налетам с немецких авиабаз в Эстонии, а немецкий Балтийский флот атакует наши побережья и парализует наше судоходство?

21 марта я приказал подготовить план эвакуации гражданского населения Карельского перешейка. Эвакуация наиболее уязвимых городов была подготовлена в феврале, при этом был издан приказ о вывозе из Восточной Карелии всей военной техники и имущества, которые можно сохранить.

1 апреля вернувшиеся из Москвы делегаты подтвердили, что условием мирного урегулирования является признание границ Московского мирного договора в качестве отправной точки для переговоров. Немецкие войска в Финляндии должны быть интернированы или изгнаны в текущем апреле – требование, абсурдное чисто технически. Однако на этот раз самым сокрушительным было то, что русские потребовали военную контрибуцию в размере 600 миллионов американских долларов, подлежащую выплате товарами в пятилетний срок.

Правительство поспешило получить экспертизу финансистов и экономистов, в том числе шведских, пришедших к единодушному заключению, что требование намного превышает возможности Финляндии. Через несколько дней тревог и колебаний правительство было вынуждено прийти к выводу, что условия невыполнимы. Парламент это заключение единогласно принял, и 18 апреля требования России были отклонены. Вскоре после этого заместитель министра иностранных дел Вышинский заявил по радио, что Финляндия отвергла мирное предложение советского правительства и что финское правительство ответит за последствия.

В апреле генерал Эрфурт вручил начальнику Генерального штаба приглашение от фельдмаршала Кейтеля посетить его в немецкой Ставке, находившейся в Берхтесгадене, для обмена мнениями и информацией. Поскольку было очень важно получить представление о намерениях немецкого Верховного командования, я дал свое согласие.

По возвращении 1 мая генерал Гейнрихс сообщил, что в Ставке царит поразительная нервозность. По прибытии Кейтель и Йодль находились в Берлине, откуда вернулись на следующий день. Лишь около 3 часов фельдмаршал смог поприветствовать генерала Гейнрихса на обеде, по окончании которого в присутствии ряда офицеров он выразил недовольство политикой Финляндии, в частности отправкой делегатов в Москву. Резкой критике подверглось и якобы подозрительное отношение финской прессы. Тон Кейтеля был таков, что генерал Гейнрихс встал и предложил продолжить разговор наедине.

«Вы, конечно, не возражаете против присутствия Йодля? Мы хотели бы, чтобы он подготовил для маршала сводку – при условии, что она все еще представляет для вас интерес», – ответил Кейтель.

После этого все трое пошли в железнодорожный вагон с большими столами, покрытыми картами, где Йодль, по своему обыкновению, методично и ясно объяснил ситуацию. Генерал Гейнрихс отметил, что и Кейтель, и Йодль приложили особые усилия для объяснения, какую желанную возможность ожидаемое вторжение предлагает для решающей битвы с западными державами. Из-за обеспокоенности Гейнрихса прорывом блокады Ленинграда и тем, что немцев шаг за шагом оттесняют все дальше на запад, Кейтель и Йодль изо всех сил старались его убедить, что только победа Германии спасет Финляндию от большевизации. Однако никаких конкретных аргументов способных изменить нашу оценку ситуации генерал Гейнрихс не услышал. Начальнику Генерального штаба, как и мне, казалось, что главная цель приглашения в Берхтесгаден заключалась в том, чтобы дать немецкому командованию возможность выразить недовольство нашей политикой по поиску мира.

В Финляндии царила подавленность. Наши усилия по достижению мира провалились, а отношения с Германией явно ухудшились. В начале июня немцы прекратили поставки зерна, и продовольственная ситуация стала критической. Чем больше ослабевала мощь Германии, тем яснее мы видели изолированность Финляндии, брошенной справляться с трудностями своими собственными силами.

Еще ранней весной активность разведки и артиллерии противника на Карельском перешейке возросла. В мае поступили донесения об изменении состава войск противника, появлении новых пехотных дивизий, артиллерийских и танковых подразделений, а также ранее не наблюдавшегося штаба армии. Сообщения не совсем совпадали с сообщениями немцев, утверждавших, что некоторые из этих частей противостояли им на Прибалтийском фронте.

После прорыва блокады Ленинграда меня беспокоило то, что основная часть войск размещена в Восточной Карелии. Несколько частей оттуда было отведено на Карельский перешеек, там осталось 9 дивизий и 3 бригады против 6 дивизий и 2 бригад, включая танковую дивизию на перешейке. Однако сокращение войск в Восточной Карелии означало бы сдачу этой стратегически важной территории и стало бы хорошим аргументом в пользу достижения мира. Расположение войск также основывалось на небезосновательной надежде, что укрепления перешейка компенсируют недостаток живой силы.

В состав группировки на передовой линии на Карельском перешейке в тот момент входили 3 дивизии: 1-я, 2-я и 15-я, а также бригада, распределенная между 4-м и 3-м армейскими корпусами. В распоряжении главнокомандующего находились также 3-я и 18-я дивизии, кавалерийская бригада, занятая строительством укреплений линии ВТ, и бронетанковая дивизия восточнее Выборга на линии вкт.

На рассвете 9 июня 1944 года на фронте шириной 9 миль в прибрежном секторе разразился шквал атак: после часового воздушного налета нескольких сотен самолетов последовал жесточайший, невиданный за две войны артиллерийский обстрел. О его силе свидетельствует то, что грохот был слышен в Ставке, а также в Хельсинки – на расстоянии 140 миль и 170 миль соответственно. Хотя оборонительные позиции по большей части сровняли с землей, атака была отбита на всем протяжении линии. В ходе новой атаки в тот же вечер противнику удалось при поддержке танков занять несколько передовых позиций и удержать их. Ночь наступила без решения.

На следующее утро около 5 часов артиллерийский огонь возобновился со значительно возросшей силой. По русским данным, в тот раз на каждые полмили фронта приходилось от 300 до 400 орудий. Для сравнения можно упомянуть, что в боях под Сталинградом на соответствующем отрезке находилось 200 орудий. Сила огня по нашим передовым позициям, дорогам и железнодорожным путям, прямо пропорциональная массе имеющихся в наличии техники и боеприпасов, а также налетам, в которых участвовало 1000 самолетов, достигла невообразимой мощи.

10 июня с полным основанием можно назвать черным днем нашей военной истории. Атака пехоты силами трех гвардейских дивизий против одного финского полка прорвала оборону и оттеснила фронт