Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

удар в районе Выборга и Вуокси, где добилась значительного успеха. Выборг был взят после короткого боя, по ожесточенности не идущего ни в какое сравнение с боями за старый город в последние дни Зимней войны. Падение Выборга нанесло тяжелый удар по боевому духу войск и означало потерю мощного опорного пункта, который, учитывая стратегические и топографические условия, должен был быть способен сдержать значительные силы противника. Кроме того, это предоставило противнику плацдарм для форсирования Финского залива. Несмотря на неоднократные массированные атаки, ему не удалось продвинуться дальше на запад, потому что в этом направлении 10-я дивизия полковника Савонйоуси и только что прибывшая из Восточной Карелии 17-я дивизия генерал-майора Зундмана смогли выстроить мощную оборону.

С 20 по 24 июня по всему фронту между Выборгским заливом и Вуокси обрушились сильные удары, а также наступление на плацдарм у Вуосалми на центральном участке Вуокси. В результате атаки на позицию В КТ защитники были отброшены примерно на полмили прямо к северо-востоку от города, но и здесь ситуация стабилизировалась. Подкрепления из Восточной Карелии шли непрерывным потоком. 24 июня прибыла 1-я дивизия, а прибытие 6-й дивизии оставалось лишь вопросом нескольких часов. Но большего и ожидать не приходилось, потому что с 20 июня войска Восточной Карелии тоже вступили в бой.

Из-за отсутствия бомбардировщиков удары по русской артиллерии были недостаточно эффективными. Поэтому я был вынужден спросить у генерала Эрфурта, может ли немецкое командование предоставить в наше распоряжение несколько «Штук». Моя просьба была удовлетворена, и немецкие самолеты успешно приняли участие в оборонительных боях. Я также навел справки о возможности подкрепления несколькими дивизиями и о закупке противотанковых средств и боеприпасов, требуемых в больших количествах. Это было началом переговоров, результатом которых стал так называемый Договор Риббентропа.

Тут я оставлю события на театрах военных действий и вернусь в политическую плоскость.

Президент Рюти ежедневно общался со мной и министром обороны и внимательно следил за развитием ситуации с целью создания правительства, необходимого для достижения мира. 15 июня он спросил меня, могу ли я согласиться принять пост премьер-министра в предложенном правительстве. Я решительно отказался, потому что не мог покинуть Ставку в такой ответственный момент.

Несколько дней спустя президент приехал ко мне в Ставку и сказал о своем намерении уйти в отставку, если я соглашусь занять его место. Это предложение я тоже счел необходимым отклонить. Относительно создания правительства, на пост премьер-министра я рекомендовал генерала Вальдена и сказал, что, по моему мнению, хорошим министром обороны будет М. Котилайнен. Вследствие хороших отношений министра Рамзая с Англией его желательно оставить на посту главы МИДа. Мне было сказано, что к генералу Вальдену уже обращались, но он отказался от этой должности по твердому настоянию врача.

Через несколько дней я почувствовал себя обязанным сообщить президенту, что не считаю желательным создание нового правительства до тех пор, пока ситуация не стабилизируется. Во-первых, такая мера плохо отразилась бы на моральном состоянии армии, а во-вторых, поставила бы под угрозу поставки из Германии.

2 июня президент вновь прибыл в штаб в сопровождении министра иностранных дел и министра обороны. Доклад о положении на всех фронтах им дал генерал-квартирмейстер, который указал на критическое положение.

Едва президент Рюти вернулся в столицу, как вечером 22 июня его удивил визит фон Риббентропа. Миссия последнего подтвердила подозрения, что Германия хотела воспользоваться нашим отчаянным положением. Говоря о необходимости гарантий того, что доставленные нам военная техника и боеприпасы не «попадут в чужие руки», фон Риббентроп повторил требование германо-финляндского договора, с обязательством Финляндии не заключать сепаратного мира.

Соглашение было неизбежным, если мы хотели получить оружие, боеприпасы и зерно, без которых не могли ни овладеть ситуацией, ни создать условия для мирных переговоров. Ввиду серьезности обстановки я вынужденно отказался от своей прежней позиции.

Вечером 23 июня, когда фон Риббентроп находился в Хельсинки, правительство получило из Стокгольма следующее письменное сообщение от советского правительства: «Поскольку финны несколько раз обманывали нас, мы хотим, чтобы правительство Финляндии передало подписанное президентом и министром иностранных дел сообщение, что Финляндия готова сдаться и обратиться к советскому правительству с просьбой о мире. Если мы получим от правительства Финляндии эту информацию, Москва готова принять финскую делегацию».

Такова была подоплека возникшей ситуации. Либо безоговорочная капитуляция, либо подписание договора, повышавшего шансы на создание условий для достижения приемлемого мира.

После войны утверждали, что неизлечимые оптимисты в Ставке настаивали на подписании договора, чтобы Финляндия на стороне Германии могла продолжать борьбу до победы. Подобное передергивание фактов в лучшем случае свидетельствует о поразительном невежестве. Во-первых, Ставка – это не коллегия государственных служащих, а орган исполнения приказов командующего. Во-вторых, подписать договор рекомендовала не Ставка, а главнокомандующий, причем не с целью дать возможность продолжать уже проигранную войну, а чтобы стабилизировать положение и создать основу для мирных переговоров. Обязательство в предложенной мной форме не связывало народ Финляндии. В случае ухода президента с поста у Финляндии окажутся развязаны руки. У меня, во всяком случае, не возникало сомнений в смысле происходящего. После длительных переговоров с фон Риббентропом последний наконец сообщил нам, что Гитлер удовлетворится обязательством в виде письма, подписанного лично президентом, а не контрподписанного, в котором он – президент или правительство, назначенное им, – не способствовал бы заключению мира, не одобренного Германией. Эта декларация была подписана единолично президентом Рюти 26 июня 1944 года.

Едва ли стоит говорить, что мне очень не хотелось влиять на президента, чтобы он совершил действие, которое привело бы к тому, что он был бы вынужден уйти в отставку в ближайшем будущем. Это было тем более верно, что меня называли преемником президента Рюти, но я чувствовал, что не могу поступить иначе. К чести президента Рюти, он подписал это обязательство, хотя и полностью осознавал последствия. На суде по ответственности за войну я заявил, что в этом случае президент Рюти совершил достойный гражданский поступок, и я придерживаюсь этого мнения.

Военная помощь, которую мы получили в результате подписания договора, была весьма ограниченной, хотя и немаловажной. В конце июня к нам подошла 129-я стрелковая дивизия, которая была брошена в бой незадолго до того, как русское наступление затихло. Большую ценность имела бригада самоходной артиллерии, полученная до подписания договора и которая хоть и не в достаточном количестве, но располагала современной и эффективной техникой. Но самым ценным было добытое нами противотанковое оружие и обильные боеприпасы. Завозы зерна также обеспечили нам безопасность на несколько месяцев вперед. Была получена основа для стабилизации ситуации и тем самым для