Приемник Хрущева - Александр Фёдорович Агарев

ЦК КПСС по РСФСР И.Тельнов были в командировке в ленинградской партийной организации, участвовали в работе собрания областного актива, состоявшегося 16 февраля 1955 года, были на активах районов, партсобраниях на заводах, где обсуждались доклады об итогах январского Пленума ЦК КПСС. Об этом они доложили в ЦК КПСС.

В отчете они отметили, что много вопросов задавали в связи с освобождением т. Маленкова от обязанностей председателя Совета Министров СССР, в чем выражается его вина по «ленинградскому делу»?

В записках спрашивали: «Где сейчас работает т. Андрианов? Почему не ставится вопрос о наказании Андрианова – главного громилы ленинградской организации? Выведен ли Андрианов из состава ЦК КПСС? Почему до сих пор не наказаны те работники, которые вместе с ним на протяжении ряда лет шельмовали ленинградскую партийную организацию, избивали и истребляли ее кадры? Сигнализировал ли аппарат обкома и горкома КПСС о неправильной линии Андрианова? Нет ли «ловкачей», которые весьма усердно помогали Андрианову истреблять партийные кадры, а теперь выставляют себя «невинными жертвами»? Почему в прошлом году не проводили городскую партконференцию, не было отчета горкома КПСС? Проверяющие обратили внимание на то, что доклад Козлова Ф.Р. не отличался глубиной и конкретностью. Нет остроты, самокритичности, он почти никого не критиковал. Примерно четвертая часть участников ушла с собрания актива. Записалось выступить 38 человек, высказались – 18, из них 6 сельских работников. Прения прошли вяло, выступали по бумажке. Все это походило на самоотчеты.

В первичных партийных организациях собрания проходили более активно. Коммунисты поднимали вопрос об ответственности т. Андрианова и других за «избиение кадров».

На партийном собрании завода «Электросила» начальник цеха № 3 Леонович и секретарь парторганизации мастер Никитин сказали, что Андрианов и другие не должны остаться безнаказанными. Они опозорили ленинградскую партийную организацию, разгромили кадры, посеяли подозрительность, недоверие, свели на нет заслуги Октябрьской социалистической революции, Великой Отечественной войны, закрыли музей обороны Ленинграда. Отметили также, что «Андрианов – это грязный интриган, а т. Козлов не хочет признавать своих ошибок».

Шумным было партийное собрание коммунистов в городском университете. Докладчику подали 48 записок. В них спрашивали об ответственности т. Андрианова и других. Коммунисты требовали подробно осветить эти вопросы.

Обсуждение итогов январского Пленума ЦК КПСС показало, что в руководстве обкома и горкома КПСС остаются люди, причастные к «ленинградскому делу», указывали и на Ф.Р. Козлова. На областной партийной конференции (февраль 1954 г.) против его избрания в состав обкома КПСС голосовало 125 человек, или 19 % к общему числу делегатов.

Авторитет т. Козлова Ф.Р. еще более упал, сообщали проверяющие, после того, как Президиум ЦК КПСС в постановлении от 3 мая 1954 года отметил, что «дело по обвинению Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других в измене Родине, контрреволюционном вредительстве и участии в антисоветской группе было сфальсифицировано во вражеских авантюристических целях».

Душа, конечно, рвалась и кипела у секретаря обкома партии, выслушивая подобные обвинения в разгроме «антипартийной группы, избиении кадров», зажиме критики и самокритики. Он-то знал то, чего не знали другие и вел себя так, как подобает, сохраняя человеческое достоинство, проявляя чувство самосохранения в обстановке, когда «накалялась» борьба за власть в кремлевских кабинетах. Ему, я так думаю, важно было устоять на центристской позиции. А тем, кто боролся за власть, за партийное лидерство, государственное руководство, важно было сохранить (до поры до времени) во властной вертикали способного и талантливого организатора, который не кривил душой, а главное, выходца из низов народа, как надежный щит и прикрытие, когда надо будет обратиться к массам, опереться на них, чтобы мобилизовывать на строительство «светлого будущего» – коммунизма. С уходом из жизни И.В. Сталина «трещина» в партийном аппарате разрасталась все больше и больше, она в конце концов и привела к разоблачению культа личности, от неё и начали размывать социалистические, национально-государственные устои союзной державы. Ощущение катастрофы туманило ум многих коммунистов. В связи с этим понятен ответ Ф.Р. Козлова, который он дал заведующему отделом партийных органов обкома Христофорову, когда тот доложил ему, что на собрании актива Московского района коммунисты высказали недоумение, почему Андрианов и другие не привлечены к ответственности за «ленинградское дело»? Он сказал, что Христофоров не смог обеспечить должную подготовку собрания актива. Ещё факт. На собрании областного партийного актива Ф.Р. Козлову прислали записку. В ней спрашивали: «Верно ли, что Андрианов исключен из партии и снят с работы; где он и кем работает?» Сказав, что Андрианов по-прежнему работает заместителем министра госконтроля по кадрам, Ф.Р. Козлов разъяснил: «Вопросы о «ленинградском деле» очень подробно были освещены здесь, на активе, в 1954 году секретарем ЦК КПСС товарищем Хрущевым. На партийном активе Ленинградской парторганизации т. Хрущев об Андрианове и о других руководящих работниках области рассказывал подробнейшим образом. К тому, что рассказал товарищ Хрущев, я лично ничего добавить не могу».

У коммунистов возникали и другие вопросы. Например, о секретаре партколлегии обкома КПСС Новикове, почему он, принимавший активное участие в избиении кадров, исключавший из партии честных коммунистов, до сих пор остается во главе партколлегии и сейчас восстанавливает этих же людей в партии.[32]

4

Обстановка внутри партии складывалась сложная. Ее можно было сравнить с весенним паводком, когда «сталинскую зиму», его «диктатуру власти» растопила энергия людей, которые взялись за узду управления страной, но «размораживающие» паводковые явления захватили их в своё роковое течение, обрушивая все структуры, казалось бы, устоявшийся общественный мир, добытый в Великой Отечественной войне. Люди терялись, не понимая, что происходит, теряли веру, что верховная власть стремится к обустройству «народного блага», что коммунизм не за горами, а национальное развитие затухало, теряло самобытность, патриотизм. Все это порождало идеологические «заслоны», выход за рамки которых осуждался как «антисоветизм» или «почвенничество», «антисемитизм». Кому всё это было на руку, кто был «перестроечным закопёрщиком», мы все это узнали через годы.

Прочитаем один из документов послевоенной созидательной эпохи.

«Секретно

Секретарю ЦК КПСС тов. Хрущеву Лично

от члена КПСС с 1918 г. п/б № 00580941,

с 1909 года, рабочий текстильщик-ткач

Сладков Василий Алексеевич.

Уважаемый Никита Сергеевич!

После решения сентябрьского Пленума ЦК КПСС 1953 г. Вы не один раз были в г. Ленинграде и области, хорошо знаете, как обстоят у нас (сельскохозяйственные) и прочие дела. После снятия секретарей Ленинградского обкома т.т. Андрианова и Игнатова, на пленуме Ленинградского обкома КПСС 1954 г. Вы сказали (так нам говорили участники пленума), «что никогда и нигде Вы не видели такого барско- бюрократического отношения к сельскому хозяйству, как в Ленинградской области». Так это было или нет, мы, рядовые члены КПСС, не знаем. Но жизнь за 1,5 года подтвердила, что Вы были